Как журналистам противостоять пропаганде и не стать солдатами информационной войны. Часть 2

Когда мы рассуждаем о пропаганде, неизменно встает вопрос: если в период нацистской Германии или даже позднего СССР манипулирование общественным мнением основывалось на отсутствии альтернативных источников информации, то сегодня получить иную версию событий не составляет труда. Однако, несмотря на огромное количество доступных информационных источников, пропаганда не сдает позиции. Чем это вызвано?

«Один источник – одна версия» VS «много источников – много версий»

До конца ХХ столетия информационно-коммуникационная система была централизованной, организованной по принципу «сверху вниз» и не очень разнообразной. Пропаганда выбирала основное на конкретный момент средство коммуникации, которое активно присваивала. Сначала это было устное общение, листовки и прокламации, затем – наряду с газетами – «важнейшее из всех искусств» кино, потом – радио, со второй половины ХХ века – телевидение.

Использовавшийся информационно-коммуникационный арсенал не был особенно велик, потому им было легко управлять. Небольшое количество пропагандистских месседжей и коммуникационных каналов позволяло успешно контролировать процесс. Месседжи редко противоречили друг другу, аудитории предлагалась одна, но более-менее складная версия событий, проверить которую в альтернативных источниках возможности практически не было. В результате в общественном дискурсе доминировала определенная картина мира, а на альтернативные не было ни ресурсов, ни технических возможностей, ни психологических оснований.

Иное дело в 2020-х годах. Огромное количество информационных источников, разнообразие технических платформ и способов доставки контента. Возможность получать принципиально разную информацию из альтернативных источников и сознательный выбор «своих» источников. Разнообразие лидеров мнений, учет не только социально-психологических, но и индивидуальных особенностей конкретной аудитории. Все вместе позволяет смоделировать различные картины мира для большого количества аудиторий.

Вместо одного «правильного» взгляда на мир люди получают набор разнообразных версий. Однако позиция «много источников – много версий» не обеспечивает автоматически разумный и рациональный выбор, а право выбора влечет за собой персональную ответственность за его последствия, к чему граждане авторитарных государств оказываются не готовы. 

В результате в общественном сознании сосуществует целый спектр принципиально разных версий событий, многие из которых воспринимаются как равноценные. В наличии множественности равноценных версий – основа для формирования утилитарных подходов к истине, пресловутых «все врут», «не все так однозначно» и «правды нам все равно никто не скажет».

Ряд других особенностей современной пропаганды укрепляют это мнение.

«Рассказ о собственных достижениях» VS «дискредитация оппонентов»

Пропаганда изначально – это прежде всего пропаганда самих себя. Так было, когда специально созданный департамент Римско-католического костела – Конгрегация пропаганды веры – стал заниматься продвижением христианских идей за пределы Европы. Министерство пропаганды при Йозефе Геббельсе было озабочено прежде всего восхвалением национал-социализма и демонстрацией его преимуществ в сравнении с другими социальными теориями. Аналогичным подходом отличалась пропаганда коммунистических идей и советского образа жизни.

По-другому в современной пропаганде. Вместо акцентирования собственных достоинств в основе сегодняшних месседжей – откровенная дискредитация оппонентов. Это стало возможным, во-первых, потому, что те, кто до сих пор предпочитает использовать пропаганду, практически не обладают собственным позитивным капиталом, на который можно было бы опираться в коммуникации с общественностью. У них нет ни стройной мировоззренческой основы, ни привлекательных образов будущего. Во-вторых, сам характер современной пропаганды – откровенно агрессивный, навязчивый, оскорбительный – позволяет не стесняться в оценке действий и намерений оппонентов, волюнтаристски приписывать своим противникам абсолютно любые мотивы и ругать их по самому ничтожному поводу, – отсюда в нынешней пропаганде столько «языка вражды».

Сегодня пропаганда строится не на защите собственных преимуществ, а на критике недостатков оппонентов – реальных и особенно мнимых.

«Эмоции + логика» VS «приоритет отрицательных эмоций»

«Классическая» пропаганда для убеждения общественности использовала как эмоции, так и логические аргументы. Хотя повышенная эмоциональность – в принципе одна из особенностей пропагандистских сообщений, отличающая их от продуктов других видов информационно-коммуникационной деятельности, однако до конца ХХ столетия пропаганда активно работала с аргументами и контраргументами своих аудиторий.

Это было связано в том числе с использованием способов убеждения, характерных для письменно-печатного типа культуры с доминированием среди средств массовой информации газет и журналов. Привычка к чтению способствовала вниманию к соблюдению законов логики, поиску причинно-следственных закономерностей, стремлению верифицировать информацию, давало возможность внимательно перечитать и обдумать написанное, обсудить с «лидерами мнений».

Драматизация событий посредством телевизионных, а затем и интернет-технологий, медиатизация общественно-политических процессов, когда они уже не воспринимаются аудиторией вне их медийной подачи, способствуют доминированию эмоционального восприятия информации, постоянному повышению его градуса прежде всего за счет отрицательных эмоций. Этого же требует описанная в предыдущем пункте дискредитация оппонентов. Раз пропаганда повествует не о собственных достижениях, а о недостатках противника, естественен переход от логики к эмоциям, от положительных эмоций – к отрицательным, от умеренной эксплуатации эмоций – к надрыву и истерике. Во время просмотра советских передач типа «Ленинский университет миллионов» и «Больше хороших товаров» легко можно было задремать, когда же в эфире «Вечер с Владимиром Соловьевым» или «Вести недели с Дмитрием Киселевым», заснуть вряд ли получится.

«Серость» VS «шоу»

Долгое время пропаганда, особенно в мирное время, была достаточно неприметной за счет своей умеренности. Она в спокойной манере транслировала информацию о собственных преимуществах, время от времени критиковала оппонентов, однако в такой же расслабленной, ненаступательной позиции.

В конце ХХ столетия ситуация изменилась. Во-первых, поменялась парадигма: на публичных аренах стало возможно быть агрессивными, напористыми, нетерпимыми. В силу того, что одновременно функционирует целый спектр разных версий событий, можно не стесняться в характеризующих оппонента выражениях, ведь даже если их признают не соответствующими реальности, в этом нет ничего особенно страшного, так как другие версии реальности, скорее всего, тоже ей не соответствуют.

Во-вторых, пропаганда может поставить себе на службу имеющиеся научно-технологические достижения, превратив нарратив в красочное шоу, которое привлечет внимание значительного количества людей.

Так как человеческая психика устроена по принципу экономии усилий, то пропаганда начинает активно это свойство эксплуатировать, отучая аудиторию от критического мышления, выстраивания причинно-следственных связей и верификации информации.

В результате формируются социальные группы, уже не воспринимающие информацию вне привычного контекста шоу, сознательно выбирающие только подобные – кричащие, агрессивные – источники информации.

«Небольшое количество каналов» VS «сеть ресурсов»

До недавнего времени пропаганда обладала ограниченным количеством ресурсов для своего распространения. Всегда был ведущий массово-коммуникационный канал – газеты, радио, телевидение, тогда как остальные выполняли вспомогательную функцию. Небольшое количество каналов помогало контролировать процесс распространения пропаганды, в том числе поддерживать доминирующую версию картины мира.

С приходом интернета и других современных технологий система коммуникации значительно усложнилась. На смену небольшому количеству централизованных источников пришла коммуникационная сеть, ресурсы которой дополняют и усиливают друг друга. Или противоречат друг другу, умножая множественность версий и укрепляя стереотипы авторитарного общества о том, что «все врут» и «всей правды мы все равно не узнаем».

«Отставание от повестки» VS «оперативность»

«Классическая» пропаганда, как ни старалась быть оперативной, по объективным причинам не успевала за новостной повесткой. Временной лаг между событием и его пропагандистской версией позволял появиться иным, неофициальным интерпретациям, самостоятельно обдумать происходящее и обсудить его в референтных группах. Одновременно и пропаганда могла позволить себе поразмышлять, выбрать оптимальную для восприятия общественности интерпретацию, в которой не было бы грубых ошибок и вопиющих несоответствий.

Современная пропаганда, имея на вооружении мощный и разветвленный арсенал коммуникационных каналов, умеет работать в режиме реального времени и даже старается действовать на опережение. В результате событие и его пропагандистская версия появляются практически одновременно. Но, так как невозможно обеспечить и высокую скорость, и высокую степень достоверности передаваемой информации, в пропагандистских версиях неизбежны бросающиеся в глаза фейки, грубые ошибки и несоответствия. С одной стороны, это снижает к ним доверие, с другой – демотивирует аудиторию, убеждает ее в том, что не следует доверять кому бы то ни было, что обман – это повседневная практика, следовательно, можно не заботиться о правдивости информации и выбирать свою версию в зависимости от текущей ситуации.

Пропаганда сегодня убеждает аудиторию прежде всего в том, что «не все так однозначно», «дыма без огня не бывает», а раз «все врут» и «плохо везде», то лучше выбрать ту версию событий, которую выбрало твое государство. Тогда ты максимально снизишь для себя риск негативных сценариев.

Поэтому проблема не в том, например, что большинство российских граждан не знают правды о войне в Украине. Проблема в том, что они больше не верят в правду как таковую.

Разрушение представлений об истине и лжи в публичном пространстве – вот основная цель современной пропаганды.

Иллюстрация на главной theatlantic.com