«… открытие для себя другого Лукашенко…» Разговор на «Эхо Москвы» со Шкляровым о встрече в СИЗО КГБ

«Эхо Москвы» активно развивается в цифровой среде: сайт радиостанции является самостоятельным информационным ресурсом, станция имеет мобильное приложение, YouTube-канал, а также сообщества в социальных сетях. В августе 2020 года на сайте «Эха Москвы» насчитывалось 129 млн просмотров.

«Санкции — это способ выразить позицию». Война санкций и конституционная реформа в российских СМИ

Создание нужного эмоционального фона

Виталий Шкляров подробно рассказал о пребывании в СИЗО КГБ с упором на встречу с Александром и Колей Лукашенко. Эфир оставляет очень неоднозначное впечатление. Рассмотрим, на чем были сделаны акценты и какие основные нарративы транслируются.

Интервью начинается с информации о нахождении Шклярова в Киеве в безопасности и заверении ведущего Максима Курникова, что выглядит политтехнолог «гораздо лучше, чем на той фотографии, которая была с той встречи с Александром Лукашенко». Журналист признается: «откровенно говоря, тогда стало очень страшно за вас». Шкляров эмоционально и достаточно подробно объясняет: «ну это страшное, тяжелое место…это наш советский, я думаю, еще ГУЛАГ» и усиливает впечатление, заверяя: «кроме всего прочего это же место, где ты не можешь хорошо выглядеть, потому что тебе тяжело… тяжело не только физически, самое главное – ты морально, духовно борешься с собой, постоянно разговариваешь с собой».  Дальше он рассуждает: «никогда себя в жизни так не чувствовал, особенно как раз когда встречался потом еще и с президентом, когда сидишь и не знаешь, сколько это будет – 3, 4 или 12 лет или сколько тебе грозит; когда тяжело просто привыкнуть к этой мысли, обманывать себя, что всё будет хорошо» и заключает «в какой-то момент такая гимнастика мозга, когда ты миришься с этим… не миришься – наверное, перестаешь лгать себе, и уходит какая-то тяжесть, становишься спокойным… я был внутри крайне спокоен».

Такие признания создают фон, на котором любые последующие рассуждения и заявления воспринимаются с его учетом, а впечатлениями о встрече с Лукашенко Шкляров делится сразу после обсуждения своего психологического состояния. Он начинает свои воспоминания с апелляции к авторитету:   «это еще обсуждали с Бабарико… у нас похожий был вывоз». Политтехнолог усиливает эмоциональное воздействие:  «очень было похоже на экзекуцию, когда в 6-14 утра в камеру пришли забрать, сказали: «Побрейся, оденься тепло, мы будем на улице»… Когда ты выходишь, ты видишь такой отряд людей в масках ночью в зоне и не знаешь, куда тебя везут в первый раз за несколько месяцев, когда привыкаешь сидеть и ничего не случается, а здесь тебя одного куда-то вывозят люди в масках, и тебе сказали одеться потеплее, потому что будешь на улице».

Формирование образа себя и «оппонента»

Несколько напоминаний о своей исключительности и опыте: «… думаю, это уникальная возможность… я много работал с разными президентами, разные президентские кампании вел… то есть, меня вроде бы президентом не удивишь и не испугаешь» и апелляция к российской политике с проведенными параллелями: «никогда еще у оппозиции… я не знаю в этом отношении… возможно, было бы круто, если бы у Навального была возможность 4 часа посидеть с Путиным, наверное, что-нибудь в жизни изменилось российской». И только после такой подготовительной работы —  впечатления от встречи: «а встреча сама, конечно, интересная… в других смыслах это была особенная встреча… никогда я еще 5 часов не разговаривал напротив своего оппонента, никогда еще не сидел напротив последнего из могикан, сильного человека, с одной стороны, с другой стороны, человека, который меня посадил в тюрьму».

Используя манипулятивную риторику и контрасты, Шкляров расставляет акценты, создавая образ сложного противоречивого «оппонента», не забывая лишний раз напомнить и о себе: «когда ты самый в жизни спокойный, самоуверенный, наверное, самый сильный и сфокусированный, потому что в маленьком пространстве всё сужается, и ты становишься очень внимательным ко всему… с этой лазерной прицельностью смотреть…в глаза президенту…  уникальная возможность почитать его, посмотреть на равных ему в глаза». В дальнейшем неоднократно упоминает продолжительность встречи: «5 часов с президентом», «смотреть 5 часов в глаза президенту» и уточняет, что встреча в СИЗО КГБ «сильный ход с его стороны», а также «невероятный экспириенс и… открытие для себя другого Лукашенко отчасти».

Об уме, понимании и крутизне

Шкляров делает предположение о том, что «Лукашенко, мне кажется, невероятно умный и всё прекрасно понимает». После вопроса-уточнения ведущего Максима Курникова: «То есть, он на самом деле понимает, что происходит, он понимает, что это за протесты и так далее?»  предполагает, что «более интересно будет мое знание и опыт того, что многие не знают про него, и мне удалось, может быть, увидеть», а не то, что «всегда все говорят в прессе про него». И после такой предварительной подготовки впечатления политтехнолога о Лукашенко: «Он, мне кажется, невероятно умный и всё прекрасно понимает… он в этом смысле человек, который отвязанный, которому некуда, незачем куда-то уходить, спешить, понимать… он такой, последний из могикан: плотный, сильный, крутой мужик, если честно».

Ведущая Ирина Баблоян интересуется: «Ужас внушает какой-то»? Ответ Шклярова — это сравнения и параллели: «Мне – нет, я смотрел совершенно на равных… мне даже показалось, что мы одного поля немножко люди, хотя у нас разная судьба, разный взгляд на жизнь, безусловно, и разное отношение к людям, разное отношение к любви, прежде всего, в жизни». Он опять повторяет, что  «это точно крутой, невероятно сильный человек… я 5 часов следил за ним и смотрел ему в глаза очень плотно и долго», и плавно переходит к следующей теме и информирует, что Лукашенко «любящий отец, кстати, что меня поразило… удивило то, что на встрече был Коля…».

Об удивлении, диссонансе и Коле Лукашенко

Достаточно долго и увлеченно Шкляров рассказывает о своих впечатлениях о Коле Лукашенко и отношении отца к сыну. Он подчеркивает, что Коля «очень красивый молодой человек», который удивил, «потому что для его возраста (по-моему, 16 лет) просидеть на встрече… 5 часов, в 16-летнем возрасте сидеть и слушать взрослый разговор, наверное, дико с этой точки зрения, скучный, не шелохнуться совершенно, совершенно уважительно и так далее…». Шкляров повторяет: «я тоже увидел Лукашенко, кстати, такого очень любящего отца, может быть, потому что он поздно родился» и опять проводит параллели и сравнивает: «я это понимаю, у меня похожая ситуация с сыном, он в жизни поздно появился». Очередной раз акцентируется внимание на сложности и противоречивости личности Лукашенко: «и с одной стороны, ты видишь, как принято говорить, «последнего диктатора», а, с другой стороны, – трепетного отца… это редкий диссонанс, который мало кто когда-то видит…». И снова демонстрация эмоций и сравнения: «…увидеть человека, который, мне показалось как отцу, трепетно относится к сыну, любит его, трепетно вспоминает про мать, но при этом этот диссонанс, конечно, некуда было убрать».

Об уголовном деле, «особом статусе» и информации

Шкляров информирует, что «дело не закрыто, я до сих пор обвинен, я под следствием нахожусь, до сих пор уголовное дело не остановлено», уверяет «при всем при том, что, насколько я знаю, госсекретарю США было это обещано» и выражает надежду, «возможно, слово это сдержится». Он подробно рассказывает о путях получения информации в СИЗО и заверяет, что «долетала информация очень мало и скупо, потому что на особом статусе там». Шкляров перечисляет: «постоянно новые люди приходили в камеру, как правило, не политические… мне долетало много, потому что эти люди, как правило, убийцы, наркоманы, кто угодно, у них был другой статус – телевизор и так далее – много что рассказывали. Плюс мой адвокат Антон Гашинский, кое-что, когда начал приходить американский посол, ближе концу я уже достаточно имел картину неплохую, что там происходит».

О вмешательстве США

«Эхо Москвы» поинтересовалось: «…почему именно США так вписались за вас, почему занимался этим госсекретарь и почему из американского посольства к вам приходили»? Ответ Виталия Шклярова не односложен, по его словам, «этому много причин». Он разъясняет, что «долгие годы жил в Америке»,  и «у меня американская семья», и «отчасти это обязанность любого нормального государства – вписываться за своих граждан». Политтехнолог уточняет, что «из Минска меня забрали на специальном военном самолете и увезли обратно в Америку».

О выезде беларусов из страны и возвращении в Минск

Шкляров затрагивает вопрос выезда беларусов из страны, он отмечает, что «много людей уезжает, много молодых людей уезжает, которые не приемлют такого отношения к себе… очень много и в Киеве, и в Вильнюсе, и в Польше…» и уточняет, что, по его мнению, «в Киеве, мне кажется, большая диаспора белорусов не только из-за локдауна, не только из-за трудовой миграции, конечно, но, прежде всего, из-за последних…».

Очень показателен ответ на вопрос о возможности и желании вернуться в Беларусь. В ответе и  напоминание об «открытом уголовном деле», и о возможности «запроса Следственного комитета»,  и сомнение «стоит ли туда ехать, понимая, что меня с хлебом солью ждать не будут», и эмоциональное упоминание о том, что в Беларуси осталась «сильно больная мать». При этом Шкляров утверждает, что «очень хотел вернутся в Минск именно сейчас, потому что я понимаю, что это важно».

О тех, «с кем пришлось познакомиться в тюрьме», и об ответственности

Шкляров очень своеобразно расставляет акценты, рассуждая об ответственности за тех, «с кем… пришлось познакомиться в тюрьме», потому, что он «вышел, а они еще там».  Он пространно рассуждает о том, что «там десятки тысяч молодых людей, которые по 328, по статье о наркотиках, за какую-то ерунду, может быть, за один маленький «косяк» сидят 7-10 лет, а им 20 лет всего лишь… которые сидят за прогул работы или за взятку, равную зарплате в 200 долларов, сидят по 4-5 лет…». Наводящий вопрос ведущего о том, что встреча в СИЗО — это еще и встреча «не только с Лукашенко, но встречались еще и с остальными политзаключенными…  вы, как понятно стало, успели поговорить друг с другом, пообщаться. Какова их судьба, на ваш взгляд, в ближайшие недели, месяцы: они скорее всего будут оставаться там… будут ли они выходить на свободу?», практически игнорируется. После замечания «я надеюсь, что будут выходить» следуют уверения, что «мощная, сильная страна просто немыслима без разногласий, и Лукашенко это понимает, должен видеть и видит».  Шкляров рассуждает, о том, что  «Беларусь не станет такой, как была» и что «нужно не думать про прощения друг другу, условно, власти и оппозиции, а думать о понимании друг друга. И в этом смысле нет другого пути, чем протягивать руку друг другу». Он уверяет, «что всё будет хорошо и всё случится» и уточняет: «если у нас есть вера хоть с горчичное зерно, то тогда не важно, как долго это будет длиться, не важно, какая по сути, как это страшно не звучит, цена будет заплачена».

Заканчивает интервью Шкляров громким заявлением: «Президент, я думаю, должен это понимать, и, я думаю, что понимает, потому что видно, что он, по сути, Беларусь любит, как и мы все».

Выводы

Первое, что стоит отметить в анализе интервью — время и место. По времени интервью господина Шклярова совпало с двумя знаковыми для Беларуси событиями:

• завершение процесса утверждения посла США в Республике Беларусь — за нее единогласно проголосовал Сенат, в котором 45 из 100 сенаторов — члены Демократической партии США;
• выход из конфликта с Газпромом вокруг Белгазпромбанка и продвижение переговоров по другим спорным вопросам.

Место интервью — радиостанция «Эхо Москвы»», работающая с либерально настроенной аудиторией и на 66% принадлежащая холдингу «Газпром Медиа».

Анализируя форму интервью, подаваемые тезисы, стоит отметить:

• концентрация лишь на двух персонах. На себе (что логично — личные переживания, впечатления) и Александре Лукашенко. Упоминание Николая шло как дополнительный эмоциональный фон в портрете;
• говоря о Лукашенко, Шкляров делал упор на «масштабе фигуры», понимании им ситуации и своеобразном патриотизме;
• обращает внимание, что кроме мимолетного упоминания вначале интервью фамилии Бабарико, никто из лидеров протестов, как находящихся в СИЗО, так и оставшихся в Беларуси, покинувших страну не упоминается в принципе;
• есть критика новых форматов диалога, запускаемых властью, и намёк на возможность выработки более эффективных решений (по мнению Шклярова «как профессионала, работавшего с несколькими президентами»).

Таким образом, интервью построено по принципам эмоционального воздействия на аудиторию с подачей ключевых тезисов вне рамок рациональности. Традиционная для российских как государственных, так и негосударственных СМИ методика манипулирования.

Шкляров пытается подвести зрителя к выводам о скором выходе из политического кризиса в Беларуси через диалог, модерируемый окружением Лукашенко и его партнёрами. Создается устойчивое впечатление, что в качестве одного из модераторов он пробует предложить себя. При этом чётко обозначается модальность результата — «всё будет хорошо»…

«МОК совершает стратегическую ошибку». Национальный Олимпийский комитет без Олимпиады, что говорят российские СМИ