Много шума. Но для чего? Как информационный шум становится оружием в эпоху постправды

Жители южнокорейского приграничья в 2024 году стали жертвами шумовых атак со стороны КНДР. The New York Times описывает это как «громкие, потрескивающие звуки, похожие на зловещий гигантский гонг», «вой волков, скрежет металла или крики призраков, как будто из фильма ужасов». «Я бы хотел, чтобы они просто транслировали свои старые оскорбления и пропагандистские песни, — сказал 67-летний Ан Сон Хо, житель деревни Дансан. — По крайней мере, это были человеческие звуки, и мы могли их вынести».

На стороне КНДР стоят большие динамики, направленные на сопредельную территорию. Они сменили осмысленное пропагандистское вещание на наборы шумов, и это воспринимается в Южной Корее как эскалация конфликта. 

Информационный шум — это преднамеренно создаваемый избыток бессмысленных, противоречивых или искаженных сведений, направленный не на убеждение аудитории, а на перегрузку её когнитивных возможностей и системы критического восприятия. В отличие от традиционной пропаганды, которая стремится сформировать определенную точку зрения через последовательное и согласованное повествование, информационный шум работает по принципу когнитивного истощения — он делает невозможным само различение правды и лжи путем создания информационной среды, в которой любой факт тонет в потоке противоречивых интерпретаций.

Если классическая пропаганда апеллирует к эмоциям и ценностям аудитории, пытаясь заменить одну интерпретацию реальности на другую, то информационный шум стремится к разрушению самой возможности интерпретации, погружая аудиторию в состояние постоянной неопределенности и информационной усталости. Это новый этап в эволюции информационного воздействия, где целью становится не убедить, а парализовать способность к самостоятельному анализу.

Корейский кейс иллюстрирует важный сдвиг в тактике информационного воздействия: от попытки навязать определенную интерпретацию реальности к стремлению сделать саму реальность невыносимой через создание агрессивной звуковой среды. Такой подход показывает, как информационный шум может использоваться не только для искажения смыслов, но и для прямого психологического давления.

От смысла к шуму: эволюция информационного воздействия

Этот переход отражает фундаментальный отказ от базовых принципов коммуникации, сформулированных Гербертом Грайсом (Gricean maxims). Если традиционная пропаганда времен холодной войны хотя бы формально стремилась соответствовать постулатам количества и способа подачи информации, пытаясь создать видимость осмысленного диалога, то современные методы информационного воздействия намеренно нарушают все четыре принципа эффективной коммуникации — количества, качества, отношения и способа (Quantity, Quality, Relation и Manner). Шумовое воздействие становится предельным выражением этого отказа от коммуникативных норм, когда сама возможность осмысленного взаимодействия полностью блокируется.

Корейский кейс интересен тем, что показывает буквализацию метафоры «информационного шума». То, что раньше было теоретической концепцией, описывающей избыток бессмысленной информации, теперь становится прямым тактическим приёмом — использованием физического шума как оружия.

Особенно любопытна реакция жителей, которые предпочли бы вернуться к старой пропаганде. Это наводит на мысль о том, что даже враждебная, но осмысленная коммуникация воспринимается людьми легче, чем чистый шум. Возможно, потому что с пропагандой можно взаимодействовать на уровне смыслов — её можно анализировать, критиковать, с ней можно не соглашаться. А с чистым шумом взаимодействие невозможно — он просто разрушает возможность любой коммуникации.

Технологии усиления информационного хаоса

В антиутопиях и киберпанке мы уже видели примеры тотального информационного контроля за каждым, осуществляемые авторитарными деятелями или искусственным интеллектом. Сюжет  обычно подразумевает персональную злую волю и очень редко опирается на сумму обстоятельств, возникающих когда могущественные независимые агенты рынка решают свои задачи и приводят мир к глобальной катастрофе, к которой ни один из них сам по себе не стремился. 

В персоналистский авторитаризм теоретически может свалиться даже устойчивая демократия с развитыми институтами, но в нашей неутопии может возникнуть и некая новая формация, которую сознательно никто не возводил, когда разрушал «миропорок, основанный на правилах» (rules-based orde), в котором мы существуем после второй мировой войны, основания ООН и заключения в 1975 году Хельсинских соглашений, призванных снизить напряжение между противостоящими блоками в годы холодной войны и включивших концепт прав человека в список обязательств государств. 

Фото The Atlantic. На переднем плане — президент США Джеральд Форд и Леонид Брежнев. Оба политика бы удивились, если бы их посчитали либералами в современном понимании этого слова.

Именно этот миропорядок после распада СССР  стал восприниматься как либеральный, хотя в его основе оставались те же принципы ООН и Хельсинских соглашений, что и раньше. Дорогой Леонид Ильич Брежнев бы очень удивился, если бы его отнесли к либералам в современном смысле. Не меньше бы удивлялся республиканец Джеральд Форд, который в то время был президентом США. 

Парадокс сегодняшней ситуации заключается в том, что критика «либерального миропорядка»  часто направлена не на его реальные основы, а на образ, созданный суммой заявлений его критиков с разных политических позиций. В этом информационном тумане трудно различить, действительно ли происходит фундаментальный сдвиг в международных отношениях, или мы наблюдаем тактическое переформатирование риторики, скрывающее более прагматичные интересы конкретных политических акторов. Подобно тому, как жители южнокорейского приграничья предпочли бы слышать осмысленную пропаганду вместо бессмысленного шума, общество сегодня нуждается не в альтернативных идеологических конструкциях, а в ясности и возможности рационального анализа происходящего. Но эпоха постправды и политики-популисты, научившиеся непосредственно общаться с массами без посредничества традиционных СМИ, а значит не связанные необходимостью отвечать за свои слова перед компетентыми участниками информационного процесса, значительно затрудняют реализацию обеспечения как минимум ясности. Можно обратить внимание, что в последние годы сознательно работали над дискредитацией института независимых СМИ как политики-популисты, так и пропагандистские машины авторитарных стран. 

Традиционная роль независимых СМИ как «сторожевого пса» (watch dog) демократии, призванного контролировать действия власти и обеспечивать общество проверенной информацией, оказалась под мощным давлением в эпоху информационного шума. Политические акторы, заинтересованные в размывании границ между фактами и мнениями, целенаправленно подрывают доверие к журналистике как институту, способному отделять зерна от плевел в информационном потоке. Лишив общество надежного арбитра в оценке реальности, они получают возможность формировать альтернативные картины мира, где их действия всегда оправданы, а оппоненты демонизированы. В результате даже профессиональная, фактологически точная журналистика воспринимается частью аудитории как «еще одно мнение» среди множества других, что подрывает саму возможность достижения общественного консенсуса относительно базовых фактов, необходимых для рационального политического диалога.

Как хорошо видно на примере недавних событий, когда в США началась дискуссия о государственной поддержке медиа (на самом деле оказалось, что госорганы подписывались на те или иные медиа, теперь они отказались от подписки), государственные СМИ России и Китая моментально подхватили эту тему. Они начали продвигать нарратив о том, что любая поддержка независимых медиа — это «вмешательство» и «манипуляция». При этом в их собственных странах государство полностью контролирует медиапространство.

И тем не менее и здесь, и там мы видим как информационный шум, в сочетании с перегрузкой системы защиты, становится эффективным механизмом манипуляции и контроля.

Концепция информационного шума, первоначально введенная Клодом Шенноном в контексте математической теории коммуникации, со временем приобрела более широкое социально-политическое значение. В своей знаменитой работе «Understanding Media. The Extensions of Man» («Понимание медиа. Внешние расширения человека») Маршалл Маклюэн предсказал эпоху, когда медиа — понимаемые им как любые расширения человеческих возможностей — будут определять не только то, как мы получаем информацию, но и то, как мы мыслим и принимаем решения. Сегодня его пророчество обретает новое звучание в контексте информационного общества, где избыток данных становится не просто помехой, а мощным инструментом социального и политического контроля.

Когнитивные последствия информационной перегрузки

«Власть основана не на принуждении, а на манипуляции символами и организации рамок человеческого общения», – отмечал Мануэль Кастельс в своем труде «Communication Power» («Власть коммуникации»). Именно эта манипуляция символами через создание информационного шума становится ключевым механизмом современного политического контроля. Подобно туману войны в классической военной стратегии, информационный шум создает условия, в которых различение истины и лжи становится практически невозможным.

Художественная литература и кинематограф давно предвидели опасность информационной перегрузки как инструмента контроля. В романе «451 градус по Фаренгейту» Рэй Брэдбери описал общество, где избыток развлекательного контента служит средством отвлечения людей от критического мышления и реальных проблем. Похожую картину рисует и фильм «Матрица», где виртуальная реальность становится инструментом контроля над человеческим сознанием.

Юрген Хабермас в своей теории коммуникативного действия подчеркивает важность «идеальной речевой ситуации» для здорового функционирования демократического общества. Однако в условиях информационного шума такая ситуация становится недостижимой. Как показывает сериал «Черное зеркало», технологии могут создавать иллюзию свободы выбора, в то время как реальные возможности для осмысленного диалога и принятия решений сужаются.

Противодействие информационному шуму требует комплексного подхода, который автор понятия инфотейтмент Нил Постман в работе «Amusing Ourselves to Death: Public Discourse in the Age of Show Business» («Развлекаемся до смерти») назвал «экологией медиа». Это означает создание системы фильтров и практик, позволяющих сохранять ясность мышления в условиях информационной перегрузки. 

Современные исследования в области когнитивной психологии, такие как работы Даниэля Канемана, показывают, что человеческий мозг имеет естественные механизмы защиты от информационной перегрузки. Однако эти механизмы могут быть использованы против нас, когда избыток информации заставляет полагаться на «быстрое мышление» и готовые шаблоны вместо критического анализа. Эта ситуация блестяще изображена в романе «1984» Джорджа Оруэлла, где двоемыслие становится нормой существования в мире постоянной информационной манипуляции.

Технологические решения проблемы информационного шума, которые предлагает современная наука, напоминают средства защиты, описанные в научно-фантастическом романе «Лавина» Нила Стивенсона. Это комбинация программных фильтров, обучения критическому мышлению и создания защищенных каналов коммуникации. Однако, как предупреждает философ Славой Жижек, простое технологическое решение может усугубить проблему, создав иллюзию контроля над информационным потоком. Собственно мы в этом уже убедились, когда владельцы социальных сетей попытались опираться исключительно на алгоритмы при защите правил сообщества на своих платформах – тролли научились обходить формальные ловушки, а обычные пользователи раз за разом попадают в бан, хотя и в мыслях не имели нарушать правила. 

При этом социальные сети играют ключевую роль в формировании и распространении информационного шума. Алгоритмы, предназначенные для персонализации контента и удержания внимания пользователей, зачастую усиливают эффект «информационного пузыря», когда человек видит только ту информацию, которая соответствует его убеждениям. Это приводит к фрагментации информационного пространства и затрудняет конструктивный диалог. Кроме того, социальные сети стали средой для быстрого распространения фейковых новостей и дезинформации, которые могут сознательно создаваться для манипуляции общественным мнением. Анонимность и возможность мгновенного обмена информацией способствуют тому, что непроверенные или ложные сведения быстро становятся вирусными, усиливая информационный хаос.

Особую роль в противодействии информационному шуму играет культура диалога, о которой писал Михаил Бахтин. В его понимании, подлинная коммуникация возможна только при условии активного взаимодействия и взаимного уважения участников диалога. Эта идея ярко проявляется в романе «Замок» Франца Кафки, где главный герой землемер К., «человек лет тридцати» сталкивается с непроницаемой бюрократической системой, создающей бесконечный информационный шум вместо реальной коммуникации. Каждая попытка героя получить ясный ответ или достичь понимания приводит лишь к появлению новых слоев запутанной информации, что делает роман пророческим описанием современных механизмов информационной перегрузки.

Современные социальные сети создают ситуацию, похожую на описанную в романе «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли, где люди добровольно погружаются в информационный кокон, защищающий их от тревожной реальности. Преодоление этой тенденции требует того, что социолог Зигмунт Бауман называл «текучей современностью» – способности адаптироваться к постоянным изменениям, сохраняя при этом критическое мышление и способность к рефлексии.

Важным инструментом противодействия информационному шуму становится образование, направленное на развитие медиаграмотности и критического мышления. Как показывает опыт скандинавских стран, внедрение программ по развитию критического мышления в школьное образование значительно повышает устойчивость общества к информационным манипуляциям. Этот подход напоминает обучение юных волшебников защите от темных искусств в серии книг о Гарри Поттере – важно не только знать о существовании угрозы, но и уметь ей активно противостоять. К сожалению, нынешнее авторитарное «Министерство магии» не мотивировано сейчас к такому обучению молодых сограждан. При этом государственная пропагандистская машина регулярно вещает о таких угрозах со стороны всех, кто критикует правящий режим.

Особую опасность представляет связь информационного шума с теориями заговора, которые, по определению Майкла Баркуна, основываются на трех принципах: ничего не происходит случайно, ничто не является тем, чем кажется, и все взаимосвязано. Эта комбинация создает благоприятную почву для манипуляций, где информационный шум служит идеальным инструментом для поддержания конспирологических нарративов.

Как противодействовать информационному шуму

Как отмечает Стефан Левандовский, теории заговора часто становятся неотъемлемой частью мисинформации, которая может распространяться как непреднамеренно, так и в рамках целенаправленной дезинформационной кампании. При этом информационный шум создает идеальные условия для формирования того, что исследователи называют «CONSPIR» – семи характерных черт конспирологического мышления: противоречивость, доминирующее подозрение, предполагаемые бесчестные намерения, убежденность в существовании проблемы, ощущение себя жертвой, невосприимчивость к доказательствам и переосмысление случайности.

В этой атмосфере тотального недоверия и информационного хаоса рядовой потребитель новостей оказывается в состоянии когнитивной беспомощности. Постоянно встречаясь с противоречивыми версиями событий и обвинениями в предвзятости с разных сторон, он усваивает убеждение, что «всей правды мы никогда не узнаем» – фразу, ставшую одновременно и защитным механизмом, и оправданием пассивности. Собственно такое мнение пытается навязать государственная пропаганда, и когда отрицает очевидные факты, например после трагедии в Буче, но и когда в «мирное время» укрепляет стереотипы авторитарного общества о том, что «все врут» и «всей правды мы все равно не узнаем».

Доведенный до состояния информационной усталости, гражданин добровольно низводится до роли «маленького человека». Он отказывается от активного участия в политической жизни, делегируя принятие всех решений элитам, государственным чиновникам и «компетентным органам» – грубо говоря «начальству». 

Политическая сфера начинает восприниматься как обособленная, непрозрачная и недоступная для влияния область, что фактически означает капитуляцию демократического гражданского сознания перед информационным давлением. Именно эта добровольная политическая капитуляция, а не какие-либо идеологические сдвиги, может представлять наибольшую угрозу для демократии, поскольку лишает его главной опоры – активного и информированного гражданина.

Вместо заключения: информационная устойчивость в эпоху шума

Вместе с тем информационный шум и перегрузка системы защиты – это не фатальные явления, а вызовы, требующие осознанного и активного ответа общества. Как показывает антиутопическая литература и кино, наихудший сценарий реализуется не тогда, когда общество не может противостоять манипуляциям, а когда оно отказывается это делать.

Конструктивный ответ на вызовы информационного шума должен быть многоуровневым:

1. На индивидуальном уровне – практика осознанного медиапотребления: регулярные информационные «детоксы», критическая проверка источников, ограничение времени в социальных сетях, обращение к первоисточникам вместо интерпретаций. Важно помнить принцип «качество важнее количества» при потреблении информации. Нужна холодная голова и дозированное потребление информации из заслуживающих доверия источников в период любых чрезвычайных ситуаций, а тем более войны.
2. На уровне сообществ – формирование культуры диалога, где ценится аргументированность, а не эмоциональная убедительность. Создание дискуссионных платформ, где поощряются уважительный обмен мнениями и рациональные дебаты, а не поляризация и «информационные войны».
3. На уровне медиасообщества – развитие механизмов саморегулирования профессионального журналистского сообщества. Заслуживает внимания инициатива Беларусской ассоциации журналистов (БАЖ) по созданию нового Кодекса профессиональной этики и Совета по медиаэтике. Важно, чтобы такие органы саморегулирования были действительно независимыми и пользовались доверием как профессионального сообщества, так и аудитории.
4. На образовательном уровне (когда и если будет на то добрая воля властей предержащих в Беларуси) – внедрение программ медиаграмотности, начиная со школьного возраста. Это не только умение распознавать фейки, но и понимание принципов работы медиа, алгоритмов социальных сетей, психологических механизмов воздействия информации. Скандинавский опыт показывает, что систематическое обучение критическому мышлению делает общество значительно более устойчивым к информационным манипуляциям.
5. На технологическом уровне – развитие инструментов, помогающих пользователям фильтровать информационный поток, но не через создание «пузырей», а через повышение качества и релевантности контента. Важно, чтобы технологии помогали расширять, а не сужать информационный кругозор.

Демократия может функционировать только при условии, что её граждане способны делать информированный выбор. В эпоху информационного шума это требует новых навыков, институтов и практик. Опыт создания систем этического саморегулирования, подобных инициативе БАЖ, показывает, что профессиональное сообщество осознает серьезность вызова и ищет пути повышения доверия к качественной журналистике. Именно такие инициативы, наряду с повышением медиаграмотности общества, могут стать эффективным противоядием от информационного шума.

В отличие от шума, который стремится парализовать критическое мышление, осмысленная коммуникация создает почву для сотрудничества и совместного решения проблем. Подобно жителям корейского приграничья, которые предпочли бы вернуться к осмысленной, пусть и враждебной коммуникации, общество нуждается не в информационной изоляции, а в восстановлении пространства для содержательного диалога. Развитие способности различать значимую информацию от шума в каждом гражданине – наш шанс превратить информационный хаос из оружия в преодолимое препятствие.