«Телеграм дал беларусам возможность выговориться». Интервью с Галиной Малишевской

– С какого времени можно говорить о беларусском Телеграме как о явлении? Два года назад? Когда он стал больше, чем просто мессенджером?

– Телеграм сразу был для нас чем-то большим, чем мессенджер, потому что в русскоязычном сегменте Телеграм изначально – пространство политических коммуникаций. Во всех странах, где есть вопросы с публичной политикой, с доступом к информации, Телеграм укореняется как доступное технологичное решение, которое работает в две стороны: позволяет получать и распространять информацию, в том числе из анонимных источников. В Беларуси активная часть аудитории сначала погрузилась в российское информационное пространство, ведь российский Телеграм был наполнен политической тематикой и в 2018-м, и в 2019-м году. А попытки запрещать Телеграм добавили платформе скандальности и популярности.Но массового беларусского читателя в Телеграме, конечно, не было. Когда сформировался беларусский сегмент? В 2018 году он уже был, но в беларусском Телеграм-пространстве на тот момент было очень мало контентных каналов. Естественно, те институции, которые работали с информацией профессионально, завели Телеграмы, потому что это часть цифровой инфраструктуры, ее нужно освоить как минимум. Но было еще не очень понятно, зачем это нужно. Как сейчас отчасти с ТикТоком происходит. Когда платформа появляется, у нее случается взрывной рост, только если туда приходит новая аудитория со своей незакрытой потребностью.

Каждому поколению, каждой генерации, а это 7-10 лет, в принципе нужна своя платформа для самовыражения, каждая аудитория якорится на чем-то своем.

Молодое поколение не пойдет в Фейсбук. Плюс для отдельных регионов Телеграм – это и есть точка входа в цифровую среду, в интернет в принципе. Отсюда у Телеграма такая информационная и политическая востребованность. Иран – это Телеграм, Центральная Азия – это Телеграм.

«В Беларуси взрывной рост случился в 2020 году»

– Очень многие пользователи признаются, что они в интернет пришли через Телеграм.– Не соглашусь. Мы, беларусы, массово заходили в интернет через браузер и электронную почту (тоже вполне себе мессенджер на тот момент), отсюда феномен TUT.by – первого информационного портала, якорение на площадке, которая дает в одном месте все, что тебе нужно. Сегодня именно Телеграм для многих людей стал таким местом, где они закрывают свои потребности и в получении информации, и в обмене. Смотрите, в Телеграме на сегодняшний день есть все, кто мне нужен, весь мой социальный круг общения. Да и функционально все очень удобно устроено. Это и личный мессенджер с регулируемой степенью доступности, и социальная сеть, и подписка на необходимые источники информации. И, конечно,

у Телеграма есть «специализация» – платформа сразу политизировалась и стала высокоскоростным информационным потоком для социально активной части страны.

На примере Телеграма мы видим, как проявляется внутренний конфликт у властей – хотелось бы запретить информационную горизонталь, но приходится и самим ею активно пользоваться. Так появилась новая формула «Запретить нельзя пользоваться». В нашем случае Телеграм до последнего пытались игнорировать.

А вот в российском пространстве с Телеграмом долго пытались бороться. И это было удивительно: с одной стороны, пытаются запретить, а с другой стороны, все российские губернаторы, российский политический истеблишмент укореняется в Телеграме, ведет позиционную борьбу в анонимных каналах.

Второй фактор – большое количество контента, который легко затачивается конкретно под каждого пользователя через подписку. Третий – в Телеграме удобно делиться контентом. Отсюда высокая виральность и индекс цитирования. И как результат – формируется представление (ложное, кстати), что все живут в Телеграме. Сначала на платформу приходят инфлюенсеры, технологические гики, которые дрейфят по всему интернету: они посидели в российском Телеграме и стали то же самое делать в Беларуси. Затем независимые медиа пришли в Телеграм. Но сумасшедший рост, конечно, дал 2020-й год.

– То есть 2020-й год спас и медиа, и потребителей: позволил одним и другим найти друг друга?– Можно сказать, спас, но вообще мы здесь не настолько уникальны. В Узбекистане антиковидный Телеграм-канал буквально за месяц вырос до 1 млн. 400 тысяч подписчиков, потому что востребованность информации о COVID-19, вынужденная изоляция отправили людей в интернет. А туда, куда ты первый раз пришел и удивился удобству, ты пойдешь и за всем остальным.

В Беларуси политическая волна весны-лета 2020 года изначально формировалась в YouTube, где политический контент производили видеоблогеры.

Можно было предположить, что это и станет ключевой площадкой. Но по функционалу YouTube немножко другой, он рассчитан на то, чтобы показать картинку, показать стрим. Но он не выполняет очень важную функцию – перепоста, распространения. Еще раз повторю: важная особенность Телеграма – это интуитивно понятная возможность делиться. Так молодая, политизированная, социально-активная аудитория сама стала базой для взрывного роста вовлеченности за счет того, что контент (и свой собственный, и сторонний) очень быстро распространяется. Отсюда рост таких «экстремистских» Телеграм-каналов, как NE*TA и так далее. Была потребность – и она нашла выход в технологическом решении.

– Если Узбекистан – это COVID, то у нас все-таки выборы?

– И COVID, и выборы. Поначалу информация про COVID была на сайтах, шло обсуждение через Фейсбук. Эти две платформы закрывали потребность «обсудить и сделать», пока не было политической остроты. Когда только начался политический кризис, Фейсбук сделал протест визуальным, видимым, потому что на платформе сосредоточено до 700 тысяч человек, которые вдруг увидели, как их много. А Телеграм дал возможность быстро распространять оперативную информацию и тот контент, который ты сам снимаешь. Он у тебя в телефоне, есть возможность сразу куда-то отправлять. Откуда медиа получили такой сумасшедший запрос на обратную связь? Случился взрыв политического UGC-контента: люди снимали видео и присылали в СМИ. Но часть контента, которую медиа просто не успевали переварить и верифицировать, ушла в Телеграм-каналы, где вопрос верификации, с точки зрения профессионального стандарта, не стоял. Брали все, что было. Но это было достоверно, потому что могло синхронно приходить из нескольких источников. По сути, сама аудитория верифицировала происходящее онлайн. Такой сумасшедший информационный поток – как вода, которая всегда найдет дырочку – он именно в Телеграме нашел эту дырочку.

В «Комсомолке» когда-то была рубрика «Жди меня!», в которую читательские письма шли нескончаемым потоком. Такой отклик говорил о том, что редакция затронула очень острую тему. А что говорить об обостренных чувствах людей в ситуации с COVID-19 и электоральным беспределом. И в этот момент у людей в руках смартфоны, а не почтовые конверты.

Отсюда всплеск анонимных Телеграм-каналов, активистских Телеграм-каналов. И общий медийный всплеск. Почему у всех медиа выросло количество подписчиков в 6-8 раз? Во-первых, подписаться просто, во-вторых, ты видишь, сколько людей подписано и сколько людей просматривает эту новость здесь и сейчас.

Это очень важный эффект для аудитории: понимать, сколько еще людей, таких как я, это видит.

– Но у того же TUT.by в Телеграме меньше 600 тысяч подписчиков, а на сайте были 3 миллиона. И никто не знает, где остальные.

– Это оборотная сторона медали – интернет прозрачен. Цифровые следы прозрачны. Мы за эти полгода увидели, что для любого государства это инструментальная задача – найти людей, которые отправляют информацию, которые активны. И это по сути доказательная база под любые измышления. Если ты не хочешь слышать и не хочешь видеть реальность – будешь все ресурсы направлять на то, чтобы заставить людей молчать. Это заняло какое-то время. Но когда массовой аудитории стало очевидно, что цифровая прозрачность несет с собой определенную личную угрозу, это не могло не отразиться на цифрах подписчиков. И второй момент, конечно, это районные чаты, местная и локальная самоорганизация, которая вспыхнула просто за считанные недели и месяцы. Люди получили голос и стали объединяться самостоятельно, даже медиа им для этого перестали быть нужны. Прямая горизонтальная коммуникация. А люди-соседи – это самое мощное, самое сильное, что может стимулировать вовлечение. И чаты районные мгновенно росли – до 3, 5 и 7 тысяч.

– Наверное, предвестником районных чатов были каналы, которые я сама нашла летом 2020-го, когда в моем Фрунзенском районе в Минске случилась авария с питьевой водой. Я тогда изумилась, что буквально через час-два были уже чаты, где люди предлагали свою помощь, приглашали к себе помыться, воды набрать…

– Технология позволяет услышать проблему мгновенно, заявить о ней и решить. Если есть сообщество. А оно в Беларуси есть.

– И работает все на горизонтальном уровне.

–Да. Почему так яростно боролись с администраторами районных чатов? Потому что это люди, которые готовы свое время инвестировать в общую волонтерскую деятельность. Конечно, их будут обвинять в том, что их кто-то как-то финансировал. Но это просто нежелание государства признавать способность людей самоорганизовываться. Даже так можно сказать – полное отрицание субъектности обычных людей. То есть, полное нежелание признать, что люди – это самодостаточная ответственная сила просто на уровне дворов и районов.

– И не продажная.

– Она не продажная, потому что люди вкладывают себя в то, что их волнует. Телеграм просто показал нам это здесь и сейчас. COVID волнует, вода волнует, что происходит с соседями – волнует. Даже то, какой флаг у их района будет – волнует, потому что это локальная самоидентификация. У людей возникла потребность говорить – Телеграм эту возможность дал. Отсюда за ночь 300, 500, 800 сообщений в чате, которые все просто невозможно прочитать. Но, с другой стороны, было понятно, что эта информационная волна в Телеграме как нахлынула, так и схлынула бы естественным путем, но ее же еще административным и силовым способом пресекли. Но Телеграм выполнил свою роль как любая технология – люди на платформу пришли и на ней остались, просто потому что эта платформа уже стала своей, домашней. Запрос был на разговор и на обратную связь. Поэтому можно зафиксировать,

что власть в 2020 году испугалась разговаривать с народом на его языке и на его платформе.

«Больше 10 каналов человек не в состоянии читать»

– Сегодня ситуация уже другая. Для беларусского потребителя в Телеграме я вижу три способа получения информации. Первый – медиа, для многих из которых это единственный способ достучаться до читателей, ведь сайты заблокированы. Второй – авторские каналы, где высказываются инфлюенсеры и эксперты. И третий – анонимные каналы, информацию которых проверить невозможно. Зачастую обычный человек, обыватель, читает все три типа каналов. Должен ли он задаваться вопросом, насколько информация там достоверна. И насколько то, что медиа делают в Телеграме, соответствует стандартам, которые точно соблюдались на сайтах?

– Медиа, которые соблюдают стандарты, все равно их будут придерживаться вне зависимости от платформы. Телеграм — это элемент цифровой дистрибуции, и ты можешь адаптировать информацию под специфику и под потребность, под скорость потребления твоей аудиторией, под формат. Но журналистский стандарт свой не снижаешь, если он у тебя есть. Это первое и главное. С другой стороны, человек, который читает Телеграм (а ему сейчас мало что остается читать), про стандарты не думает вообще. Он серфит и получает ту информацию, подписывается на те Телеграм-каналы, которые он в курилке или на кухне обсудил с товарищами. Регулярно мы читаем те источники, которые пришли к нам через близких людей или через профессиональный круг общения. Есть исследования, какое количество Телеграм-каналов в среднем способен переварить человек. В русскоязычном сегменте, а это и Беларусь, и Россия, и Украина, 30% – почти треть населения – подписана на 1-5 Телеграм-каналов. Фокус подписчика обычно не размывается слишком широко, по нескольким десяткам Телеграм-каналов. При этом мы хотим регулярно получать что-то, с чем мы уже на входе были бы согласны. И потом эту точку зрения мы будем защищать, и она будет подкрепляться и верифицироваться нашим кругом общения. И через этот барьер новому контенту пройти очень сложно. Но большинство людей все-таки подписаны на 10-15 каналов, из которых 5 – постоянные, а остальные – «дрейфующие». И только 2% аудитории подписаны больше, чем на 50 каналов. Скорее всего, это профессионалы, которые активно мониторят свой ландшафт, и в их задачи входит видеть весь спектр, вот и приходится смотреть на 360 градусов.

– Это такой личный раздутый информационный пузырь.

– Наоборот, это профессиональная потребность видеть картину целиком.

Но основная часть людей больше 10 каналов читать не будет. Мы оставляем в смартфоне «свои» каналы, листаем их по привычке. И больше в этот пул, в силу ограниченности времени, никто не войдет. Потому что когда ты видишь, сколько за день, за неделю у тебя не прочитано постов, это фрустрирует. Рано или поздно отпишешься. Я раз в месяц чищу каналы, в которые не заглядываю. У меня просто физически нет возможности все читать, хотя я понимаю, что надо. Мне неудобно перед самой собой выглядеть необязательной, и я просто отписываюсь. Мы все думаем про энергоемкость и эффективность, даже если про нее не думаем. Да, как только все вокруг начинают обсуждать что-то новое, человек добавляет, смотрит некоторое время.

Аудитория приходит в Телеграм за новостями. Другое дело, что в беларусском новостном и аналитическом сегменте Телеграма слишком много дубляжа, достаточно двух каналов, чтобы быть в курсе. А вот авторского контента по-прежнему мало.

На первом месте среди самых читаемых каналов – новостные, на втором – новости своей индустрии. Потому что Телеграм – это еще и площадка профессиональных коммуникаций. К примеру, финансы – такая сложная ниша, но очень быстро укоренилась в Телеграме. Если ты хочешь попасть в это сообщество, ты просто начинаешь аккуратно читать и свой уровень финансовой грамотности прокачиваешь очень быстро, ведь там довольно глубокая экспертиза. К сожалению, рынок подобных беларусских каналов очень бедный. И отчасти это потому, что их создатели не знают, зачем им Телеграм-каналы. Часто просто дублируют контент – вот ссылка на Фейсбук, а вот еще YouTube и так далее. А смысл Телеграм-канала – в обратной связи. Чтобы вокруг тебя формировалось умное сообщество и велись споры о важном. Будут споры и обсуждения – подтянутся другие эксперты. Сообщество в Телеграме – активное и заинтересованное, быстро осваивает практики саморегуляции. Чего, кстати, нет в Фейбуке. Фейсбук в русскоязычной версии – это больше пространство для самолюбования, наращивания социального капитала, развития личного бренда, а не для профессиональной экспертизы.

За чем еще люди приходят в Телеграм? За тем, чего не хватает и что важно не пропустить. Подписка – это же как личная программа ТВ-передач в смартфоне. За развлечениями тоже, конечно, приходят. Но в нашем случае – за общественно-политическими новостями в первую очередь. Ну а с другой стороны,

государство и пропаганда тоже идут в Телеграм.

Зачем? Потому что медийная реальность сегодня самая реальная… Если тебя нет в цифровых медиа – тебя просто нет. Создать видимость массовости нужно в том числе и для своих приверженцев.

Телеграм сегодня как политическая манифестация – мы и есть реальность, нас много.

Это как эффект (давным-давно сложившийся) Незыгаря: если написал – значит, это заказ Кремля. Это может быть совершенно не так, но ощущение подогревается намеренно. Подогревается цитированием и репостами в дружественных каналах. Вот такая цифровая ирония: не важно, что ты пишешь, главное, чтобы тебя как можно чаще репостили и цитировали. Поэтому сегодня никто из политических игроков не заходит в Телеграм с одним каналом – сразу сетью. По воде идти трудно, но если у тебя десять Телеграм-каналов с разной степенью информационной адекватности, тональности, насыщенности, то вы как сороконожка на водных лыжах – двигаться становится проще.

 – Успех анонимных каналов понять можно. Но можно ли им доверять, особенно, когда очень хочется?

– Конечно, нет. Это банальная человеческая потребность – иногда заглядывать в замочную скважину. Плюс психологическая потребность время от времени, особенно в сложной ситуации, искать простые объяснения на уровне масонских заговоров или рептилоидов, или еще кого-то. А если есть потребность, с ней обязательно кто-то поработает. Поэтому, конечно, нагоняется туман. Что-то используется для прощупывания повестки, где-то может быть реальный слив, где-то еще что-то. Мы это проверить не можем. Самое главное, особенно для профессиональных медийщиков – понять, оценить, способны ли мы проверить информация. Оценить: игнорировать или брать в работу. Конечно, этот пул каналов мы не сбрасываем со счетов, ведь мы понимаем, что такого рода контент может очень широко распространяться,  укореняться в сознании и менять поведение людей. А значит, приобретать свойства реальности. Но, как правило, люди все равно подписываются на то, что попадает в их культурный код. Что мы можем сделать – как минимум мониторить такого рода источники и наблюдать, в какую сторону направлен контентный поток, кто и как быстро его репостит, кому это может быть выгодно в краткосрочной и среднесрочной перспективе.

– В беларусском сегменте таких анонимных каналов тоже немало, и они чаще всего выдают политический инсайт.

– Это разговор отчасти с аудиторией, но больше – со второй стороной. Когда в анонимных каналах проскакивает что-то реальное – это демонстрация: смотрите, что мы про вас знаем. Широкая публика это не может проверить – только впечатлиться. Но те, кто внутри, могут это расценить как весточку голубиной почтой. Как они к этому отнесутся – другой вопрос. Соответственно, это попытка такой силовой коммуникации, когда нет никакой другой. Ведь власть очень закрыта, о ней мало информации, но она все равно каким-то образом просачивается, вот в таком анонимном формате.

–  «Пул Первого» мы рассматриваем как анонимный канал?

– Нет, конечно. Канал может позиционироваться как неформальный, но от этого он не перестает быть источником информации по официальной повестке. Во-вторых, по своему содержанию понятно, насколько она эксклюзивна. Какой же это анонимный канал? Это такой гибридный формат. Мы сегодня уже говорили про актуальную формулу «Запретить нельзя использовать».

– В том числе фото на сигвее…

– На самом деле, это очень правильно. По принципу 80/20: чтобы удерживать внимание, нужно 80% контента легкого, развлекательного, вирального. Ты не можешь в гибридном канале серьезные вещи писать изо дня в день, по пять постов. Они не будут уходить в сеть на высокой скорости, они не будут поддерживать интерес на нужном уровне. Это называется контент первого уровня восприятия: он в любом случае пройдет любой фильтр, широко разойдется именно по социальным сетям, а любая задача сегодня – накрывать медийное пространство своим присутствием, быть в этом пространстве 24/7.

– Все равно в каком качестве?

– Абсолютно.

– Под качеством я имею ввиду посыл.

– Посыл не имеет значения. Про модальность мы вообще не говорим. Нужно обеспечивать присутствие на экране смартфона. Точка. Потому что, если ты присутствуешь, значит, ты есть. Политику не присутствовать в медийном пространстве – это сразу плодить тьму слухов, и так далее. Поэтому, конечно, любой политик будет работать с таким контентом, чтобы, даже если нечего показать, надо что-то достать и показать.

– То есть можно даже постоять на сигвее…

– Надо признать, что любая власть учится очень быстро, технологично. И это нельзя недооценивать.

«Основная аудитория – Минск и Минская область»

– При этом важно понимать, что беларусский сегмент в Телеграме – совершенно небольшая и очень специфическая часть беларусской аудитории. Уникальность Телеграма в том, что он практически каждый год удваивался по охвату. Есть официальные данные Академии наук за 2018 год, там его доля всего 11%. Сейчас – до 43%. Темп сумасшедший.

Но кто эти люди? Абсолютное большинство, 70-80% – это столичная аудитория, Минск и Минская область. Это люди, которые как раз на волне COVID, политических коммуникаций вовлеклись и заякорились на этой платформе. Это дальше идут Брест и Гродно. А Могилев и Витебск пока остаются на уровне 3%. Реальная поляризация даже на уровне цифровой платформы. Если массовой платформой для нас является Вайбер (70-76%), если Инстаграм растет так мощно, что очень быстро захватывает регионы и укореняется (Инстаграм по функционалу тоже нацелен на региональность), то Телеграм – это пока пространство для продвинутой, с альтернативными взглядами, столичной публики.

– Своеобразный аналог Фейсбука десятилетней давности?

– Фейсбук – якорная платформа для лидеров мнений, журналистов, политиков, общественных деятелей. Это, конечно, не резервация, ведь 700 тысяч – вроде, немало, но Фейсбук в Беларуси уже не растет, новые люди туда не приходят. Телеграм — это отчасти тоже Фейсбук, в который сегодня добавляется новая аудитория, у которой новые лидеры, новые заявления, новый голос.

Беседовала Надежда Белохвостик