Метаморфозы ГосТВ – до и после выборов

Общая структура

ГосТВ отличает однообразие нарративов, темы и сюжеты повторяются. Но президентские выборы 9 августа стали водоразделом, после которого ТВ окончательно превратилось в баррикадную журналистику с доминирующей антипротестной направленностью. Поэтому имеет смысл рассмотреть особенности идеологического воздействия до и после выборов.

Сильное государство и президент

В довыборный период 30-50% времени большинства эфиров занимал главный сюжет, обычно посвященный деятельности Лукашенко.

ТВ формировало этатистскую картину мира, в центре которой ― государство-благодетель во главе с президентом и вертикалью. Панегирические репортажи о рабочем графике Лукашенко наполнялись описанием достижений в развитии регионов, создании транспортной и социальной инфраструктуры. «Городом без будущего мог бы быть и Славгород, но президент не дал поставить крест на этих землях». Решение региональных проблем благодаря личному вмешательству президента и активному участию государства ― традиционный нарратив госидеологии, который совмещает образ всеохватывающего социального государства и сильного лидера.

«Александра Лукашенко местные жители довольно долго не отпускали. Президент выслушивал каждого, охотно соглашался фотографироваться, пожимал руки. В такие моменты становится очевидно: нет никакой дистанции (и это не только про физическую)».

Патерналистскую тему развивали сюжеты, посвященные выездному приему граждан Натальей Кочановой, Сергеем Рачковым и другими представителями депутатского корпуса и вертикали. «Для многих это единственный шанс поставить точку в долгих спорах с местными властями, застройщиками и даже родственниками».

В этих репортажах представители центральной власти оставались основным источником справедливости и благ. «В диалоге власть – население чаще всего звучат вопросы социальной сферы. В ближайшее время ее поддержку активизируют». Образ сильного созидающего государства, реализующего масштабные проекты, раздающего гражданам подарки, усиливается к определенным датам. До выборов – это 3 июля, а после – «Дожинки» и 7 ноября. Подарками в данном случае именуются различные объекты, которые вводили или отремонтировали к этим датам.

Предвыборная агитация

По мере приближения выборов участились откровенные формы продвижения кандидатуры Лукашенко, включая «войну социологий», когда в противовес мнению о низком рейтинге президента госканалы ссылались на данные официальных социологических центров или закрытые источники в ОАЦ.

Апогей предвыборного восхваления Лукашенко наступил в первую неделю августа, когда все дни после послания эфир был заполнен фрагментами его речи, позитивными реакциями на выступление и призывами к сохранению достижений предыдущих лет.

«Большое видится на расстоянии – именно поэтому Александр Лукашенко является политическим ориентиром для других народов».

Важным дополнением к этатизму и персонализму стала антитеза «ужасных» 90-х («Хаос до 1995 года из-за общего режима вседозволенности. Каждый, что хотел, то и приватизировал, что хотел, то делал») и последующих достижений. «Это сегодня государство стремится решить жилищные вопросы офицеров, в голодные 90-е об этом даже не мечтали», Результата добились благодаря труду и сильной власти, другая бы просто не удержала страну».

На этой основе выстраивался государственный патриотизм, прославление «четверти века государственности», которая фактически отсчитывалась от 1994-1996 годов, с регулярными отсылками к памяти о ВОВ и консолидацией вокруг официальных праздников и  символов.

Из этатизма проистекала антирыночная риторика. Это и отдельные выпады в отношении приватизации («предприятия не приватизировали, чтобы частники не вытягивали прибыль, оставляя рабочим мизер») и апологетика сохранения советского промышленного потенциала, плановой экономической модели, ручного управления и контроля в ходе поездок чиновников по предприятиям.

Тема сильной власти продолжалась в рамках регулярного описания успехов в борьбе с коронавирусом — «Беларусь выдержала экзамен, сильная власть и система здравоохранения сохранили лицо».

Информационная война

Предвыборная информационная война уступала по силе и агрессивности идеологическому воздействию в августе-ноябре, однако также велась по нескольким направлениям. Ее начало было связано с многосерийными атаками на оппонентов («Дело Бабарико», критика Цепкало), односторонней подачи информации по уголовным делам.

В сюжетах о деле «Белгазпромбанка» стремились доказать неполитический характер расследования, утверждая, что следственные действия шли еще с 2016 года. «Сегодня уже всем известно, что началась история в 2016-м» («Главный эфир»). Постепенно расширялись масштабы обличения деятельности «Белгазпромбанка», вплоть до атаки на российских граждан и партнеров банка. «Не исключено, что «Белгазпромбанк» – это инструмент, который использовали против интересов Беларуси». Позиция защиты и сторонников Бабарико не была представлена.

Не меньше выпадов звучало в адрес негосударственных СМИ, социальных сетей, телеграм-каналов и протестов как формы политической борьбы. Обвинения подкреплялись образной риторикой: «цель понятна – посеять панику, вызвать недоверие любым действиям власти, раскачать лодку, ослабить хватку, а то и выбить из рук рулевого весла, повернуть ее и будь что будет — выплывет страна, хорошо, не выплывет, ну и ладно».

Чемпионом подобных риторических упражнений на тот момент была рубрика Муковозчика на СТВ «Накипело» и репортажи Азаренка-младшего. Здесь следует отметить, что СТВ и до, и после выборов остается лидером по числу агрессивных выпадов. Конфликтогенный потенциал несли и рубрики ОНТ «Будет дополнено» и «Антифейк».

Ближе к концу предвыборного периода усилилось обличение неопределенных «внешних сил», «цветных революций», управляемого хаоса, технологий нестабильности. Это позволяло представить Беларусь «осажденной крепостью», которую пытаются подорвать извне.

«Сейчас на прицеле у кукловодов Беларусь. Она как стабильное и независимое государство белым бельмом торчит в темном глазу глобальной закулисы».

Еще одним приемом стали попытки «деполитизировать» избирательный период, перевести внимание на «битву за урожай» или представить политизацию угрозой стабильности, «пандемией».

«Урожай зерна с учетом кукурузы в Беларуси должен составить минимум 9,5 миллионов тонн, и уборочная кампания сегодня гораздо важнее политической».

«На старте года столкнулись с настоящей «нефтяной пандемией» — это уже потом добавилась вирусная, информационная. И вот сейчас в разгаре настоящая политическая».

Ставка на силовой ресурс

По мере приближения выборов госканалы готовили аудиторию к грядущему подавлению протестов. Восхвалялись боевые качества сил специальных операций, делался акцент на поддержке силовых структур государством и готовности противодействовать цветным революциям. «Вопрос выборов президента — второстепенный. Вопрос первейший, наиважнейший — сохранить страну» (Лукашенко). «Важно в это время не дать стране погрузиться в хаос. Ступени вниз — это политический кризис (оппоненты власти, кстати, так и предлагают — устроить после выборов другие выборы), затем беспорядки на улицах, гражданская война и потеря государства».

Эксперты

На протяжении этого периода привлеченными комментаторами обычно были отечественные эксперты (Гигин, Шпаковский, Петровский, Дермант, Мусиенко, Перцов, Авдонин, Жук, Ананич). Они транслировали примерно одинаковый набор смыслов ― госпатриотизм, апологетика сильного государства, суверенитета в сочетании с взаимовыгодной евразийской экономической интеграцией и многовекторностью, критика оппозиции, цветных революций, неподконтрольного интернет-пространства. Это можно назвать мейнстримом официальной повестки. «Понятная политика +», «Клуб редакторов», «ОбъективНо», «В обстановке мира» оставались ключевыми форматами трансляции экспертного мнения.

Периодически их суждения дополнялись зарубежными ценителями белорусского политического строя. В частности, перед выборами неоднократно привлекались Геннадий Зюганов и Петр Симоненко.

Послевыборная эскалация

В послевыборный период структура госканалов перестроилась под антипротестные нужды. Колебания в оценках и подходах в конце первой протестной недели (на фоне выступлений работников каналов) сменились быстрым ужесточением риторики. Задачу усиления идеологической работы поставил и Лукашенко. «Средства массовой информации должны быть проводниками государственной идеологии, а журналисты — самой государственной категорией специалистов». Идеологизация контента достигла 80-100%, в некоторые дни все репортажи имели явный ангажированный смысл.

Место главного сюжета в большинстве дней занял антипротестный набор из  репортажей и роликов для дискредитации протестов (нарезки кадров с акций в Беларуси, Украине, стран «арабской весны»), покаяний задержанных, разоблачений фейков, экспертных мнений. В ряде случаев вставлялись фрагменты российских политических шоу. «О разумных альтернативных программах, а точнее, их отсутствии накануне говорили в студии программы «Воскресный вечер» с Владимиром Соловьевым. Эксперты призвали белорусов старательно изучить опыт обоих украинских майданов и не идти по тем же граблям евроинтеграции».

В эфире резко усилилось значение иностранных комментаторов, в основном речь идет о русскоязычных политиках, экспертах, журналистах антизападной и конспирологической направленности. Они высказывались против протестов, «цветных революций», рыночных реформ, влияния ЕС и НАТО. Атаманюк, Коротченко, Корнилов, Гаспарян, Багдасаров, Пасков, Михеев, Пономарева, Сосновский и другие спикеры составили своего рода антимайданный интернационал, который создает иллюзию экспертного консенсуса, повышая авторитетность суждений ведущих госканалов. «Эксперты солидарны и в том, что внешнее влияние на события в Беларуси очевидно. А балтийским странам такое поведение продиктовано старшими товарищами по ЕС и заокеанскими партнерами».

Начиная с августа можно говорить о частичном слиянии российской антимайданной повестки с белорусскими официальными идеологемами. С поправкой на новые реалии вернулась риторика госТВ образца 90-х — середины 2000-х, (обличение национальной символики, левый, неосоветский крен, критика рыночных реформ и демократии, конспирологические и геополитические теории). В частности, появились новые конфликтогенные рубрики — «Тайные пружины политики 2020» Григория Азаренка (перезапуск передачи Азаренка-старшего); «Политика без галстуков и купюр» Евгения Пустового, международное обозрение от Марии Петрашко, «Негладко» с «неравнодушной женой офицера» Юлией Артюх. Некоторые госжурналисты откровенно признали свою ангажированность. «В студии пропагандист и пособник режима Евгений Пустовой»

Заметной послевыборной тенденцией стала радикализация риторики госканалов, все возрастающее использование агрессивных и оскорбительных выражений, угроз, вплоть до демонстрации в эфире «Панорамы» скриншота с нецензурной бранью в адрес оппонентов власти. «Неуправляемые и жестокие молодчики», «опп-шиза», «белые ходоки», «нехтаюгенд», «лютые беспредельщики», «змагарыши, змагарье» и другие эпитеты отражают степень идеологического накала вещания. Обвинениями оппозиции в фашизме, радикализме, бандитизме оправдывали насилие по отношению к противникам власти. «Никто не станет терпеть бандитский беспредел на улицах Минска. Смелые в стаде или в интернете, вы будете бежать, как трусливые шакалы. Не будет в стране-партизанке фашистских молодчиков. Земля под ногами будет гореть. Будете бежать так быстро, как никогда не бегали».

Ведущие усилили наставительный, почти проповеднический стиль подачи материала, отстаивая ценности сильной власти, мира, антитезы стабильности и хаоса. «Понятие «мир» в последнее время становится все более шатким – его важно сохранять, поддерживать стабильность и надежность и в государстве и в регионе. Именно стабильность и надежность обеспечивают мир от опрокидывания в хаос».

Для борьбы с протестами постепенно сформировалась объяснительная модель, в которой можно условно выделить три уровня. 

1. Геополитический. Вместо разговора о внутреннем кризисе, госТВ рассуждает о борьбе за сферы влияния, корыстных субъектах мировой политики. Революции и протесты подаются как инструмент гибридной войны. Все постсоветские конфликты увязываются в одну цепочку событий — как попытка внешних сил навредить России.
2. Изобличение «технологий протеста» и оппозиции. Для демонстрации несамостоятельности участников акция протест описывается как результат манипуляций, коварного плана, методички. Критика протеста и игнорирование его целей позволяет показывать происходящее не как политический процесс, а как болезнь, которую надо преодолеть.
3. Маргинализация и криминализация протестующих. Для этого госТВ тиражирует сюжеты о преступных поступках протестующих, кадры извинений и раскаяний задержанных, делает акцент на усталости общества от хаоса, который с собой несет протест.

Основными средствами трансляции этого нарратива остаются антипротестные сюжеты, иногда они имеют специальный заголовок («Немирный протест») и включают видеонарезки с акцентом на кадрах столкновений, поджигании покрышек, строительстве баррикад или перекрытии улиц. Их дополняют покаяния задержанных,  агрессивный звукоряд и закадровый комментарий, обличающий преступные и радикальные действия оппонентов власти.

Антиподом негативных образов протеста являются провластные акции, активизм лояльных организаций. В этих случаях используются восхваляющие формулировки, акцент на высоком патриотизме участников. К сторонникам Лукашенко часто применяются следующие эвфемизмы: «неравнодушные белорусы», «сторонники мира и единства», «патриоты» и т.п. Можно вспомнить максимально восторженное описание женского форума 17 сентября. «Энергетика завораживала. И как могло быть иначе, ведь в воздухе витала любовь, а не злоба и ненависть с душераздирающим криком. Зал наполняли любящие сердца людей, сильных духом».

Серия антитез формирует черно-белую информационную картину ― пространство мира, единства, порядка, стабильности, созидания, суверенитета и экономического благополучия против хаоса, иностранного вмешательства, мирового кризиса, развала экономики, провокаторов, фейков, травли, манипуляций, беспорядков, бесцельного хождения протестующих.

К концу сентября усилилась тема диалога и необходимости реформ, которую воплотилась в нескольких одобряемых форматах ― диалоговые площадки, общественные приемные, направление предложений для изменения в Конституцию и грядущее Всебелорусское народное собрание. Кроме того, акцент делался на дискуссиях в рамках лояльных власти организаций (форумов БРСМ, «Молодежного парламента», союза женщин, профсоюзов).

«Диалоговые площадки не будут предоставлять трибуну для призывов и лозунгов – основой станет конструктивный разговор. К обсуждению присоединятся эксперты, чиновники и депутаты».

Позитивное описание обсуждения изменений противопоставлялось нежеланию протестующих начать разговор, поэтому риторика диалога ничуть не смягчила противодействие протестам, наоборот, она сопровождает его. Формальные призывы к дискуссии сопровождались обещаниями рассмотреть инициативы граждан и учесть их мнение. Тем не менее, эти сюжеты остаются лишь декларацией значимости диалога и крайне редко превращаются в реальные примеры трансляции альтернативных точек зрения.

С августа периодически возникала тема укрепления вертикали и ставки на силовой ресурс. «То есть, на первый план выходят сильные личности, с закалкой и школой госбезопасности. Заточенные работать на суверенитет и устойчивость страны». Сюда же можно отнести обоснование расширения регулятивных и контролирующих функций ФПБ.

Наконец, усилилась работа с целевыми группами, дабы убедить их не участвовать в протесте. Можно отметить сюжеты, обращенные к медикам, рабочим, студентам, пенсионерам, инвалидам, агитацию против забастовок, напоминания о благах социального государства, восхваление достижений в различных сферах.

Промежуточные итоги

После выборов госТВ превращается в инструмент баррикадной журналистики, где идеологические смыслы куда важнее информирования о событиях. Даже далекие от проблематики белорусских протестов темы (конфликт в Нагорном Карабахе) становятся уроком о недопустимости революций и ослабления государства.

Наибольшие сдвиги произошли на внешнем направлении, где вместо неопределенного или изменчивого образа внешнего врага, начался период устойчивой антизападной и антимайданной риторики. Выпады в адрес «Газпрома» или иных российских структур сменились максимально благоприятным освещением сотрудничества и интеграции.

Во внутренней тематике точечные информационные атаки превратились в тотальную идеологическую войну с оппонентами с использованием самых жестких выражений и средств.

Подготовка к подавлению протестов сменилась оправданием силовых действий (нередко, со ссылкой на западный опыт столкновений с демонстрантами и упреками ЕС в двойных стандартах). Расширение рамок дозволенного насилия, включая использование боевого оружия и  привлечение дружинников, стало еще одним типичным приемом. «Чтобы сохранить Беларусь, нужно задействовать всю силовую составляющую, в том числе и Вооруженные силы. Такое мнение в отношении ситуации в нашей стране высказал политолог, директор центра изучения стран Ближнего Востока и Центральной Азии Семен Багдасаров».

Идеологическая консолидация в моменты наибольших обострений приводила к почти полному содержательному совпадению сюжетов и смыслов, оставляя за каналами лишь стилистическое разнообразие. В периоды относительного спокойствия степень автономии несколько увеличивается. Можно предположить, что и дальнейшая динамика вещания будет напрямую зависеть от степени политического противостояния в стране.

Максим Стефанович

На войне как на войне. Презентация итогов еженедельного мониторинга госТВ