Светлана Мацкевич: «Однолинейная, однотипная, примитивная система». Эксперт о том, каким видится будущее и настоящее беларусского образования

Стоп-кадр видео Youtube-канала Media IQ

«Содержательных уступок не было никогда и уже не будет»

– В сегодняшней школе всё больше и больше идеологии. Как это может отразиться на детях?

– По отношению к неокрепшим детским умам технология тотальной идеологизации срабатывает, и мы долго будем иметь негативные последствия такого воспитания. Мы столкнёмся впоследствии с необходимостью проводить десоветизацию, демилитаризацию и ещё много де-. Это займёт достаточно много усилий со стороны демократических сил – при условии, если им удастся победить и начать реформы.

Сейчас реформы внутри страны невозможны. Потому что даже в условиях нерепрессий и относительной свободы в госсистеме шёл постоянный поиск инакомыслия и зачистки нелояльных преподавателей. Можно было в аудитории высказывать личное мнение и позицию, вести диалог, но это был опыт личностного противостояния. Сейчас многие преподаватели получили запрет на профессию и не могут практиковать. Встаёт вопрос не только личностной позиции, а и того, как можно консолидироваться, солидаризироваться, действовать вместе? Как формировать общую позицию? Как её озвучивать в условиях противостояния? Какой возможен выход из ситуации? Мы только в начале пути. А госсистема будет инерционно делать то, что она делает. Нам нужно меньше всего обращать внимание на то, что делают они, стараться не поддаваться на уловки, информационные манипуляции, потому что содержательных уступок не было никогда и уже не будет.

Пора избавиться от иллюзий и надежд по отношению к режиму, и отвечать на другие вопросы: «Что должны делать мы?». Не только говорить про это, но и действительно делать. У меня есть надежда, что за пределами страны этот процесс будет идти, где-то тяжело и хаотично, со страстями и эмоциями, как полагается у беларусов, с критикой, непониманием. Но это нормальный процесс, к которому нужно разумно относиться и направлять его в нужное русло. Но затягивать нельзя: чем больше мы затягиваем, тем больше в Беларуси детей подвергается зомбированию и «авторитарно силовому обучению». Надо признать, что время работает не в нашу пользу.

– Государство тоже всё время реформирует образование. Каким может быть эффект? 

– Система образования должна реформироваться – это не вызывает споров. Меняется время, условия, внешние требования: со стороны культуры, общества,  работодателя, бизнеса, политиков и т. д. Когда нет соответствующего предложения на запрос, то выдвигается требование на изменение системы, на реформирование…

В Беларуси чиновники пытались реформировать образование, но ничего не сделали, только придали форму старому содержанию: изменили сроки, названия (например учебных заведений), но содержание образования не изменили. В образовании сохраняли советскую систему, которая, на их взгляд, была успешной. Вопрос: «Чему учить?» не был главным. Отменялись принципы гуманизации, гуманитаризации и демократизации. Такому положению противостояли активные педагоги и экспертные сообщества. Если в 90-е годы предложения выдвигались с надеждой, что правительство примет их во внимание, то после 2000 года стало понятно, что убеждать бесполезно. Начал формироваться сектор неправительственного неформального образования: «Беларускі Калегіюм», «Летучий университет», «Універсітэт залатога веку» и др. В бизнесе появились собственные образовательные центры и инициативы. Так, неформальное и бизнес-образование частично компенсировали дефицит качества. К 2020 году фактически сформировались две неравноценные системы образования. Государственная – массовое и альтернативная – неправительственные организации, ассоциации.

Конфликт двух систем, формальной и неформальной, разрешился в 2020 году. Не столько в системе образования, сколько на политическом уровне. Это проявилось во время выборов, когда преподавателей и педагогов, которые участвовали в избирательных комиссиях, обвинили в том, что они занимаются не своим делом. Это действительно так. Система образования оказалась участником политических процессов. Произошла демонстрация идейных расхождений и образов жизни, имеющих ценностную окраску. С одной стороны – академическое сообщество в лице студентов и преподавателей, требующих свободы, а с другой стороны – старая архаичная система, пользующаяся ресурсами и угрожающая.

Стоп-кадр видео Youtube-канала Media IQ

«Не боролись, но пытались выстроить партнёрские отношения и те, у кого это получалось, существовали и продолжали развиваться»

– Беларусская пропаганда сейчас на все лады оправдывает закрытие частных школ. Какую роль играли частные школы? 

– Частный сегмент, возникший в 90-е годы, практически сразу попал под контроль государства. Помощи у государства не просили, но рассчитывали, что не будут мешать. Высшее образование и школьное – это разные системы по своему назначению и технологиям, поэтому есть отличия в их существовании. На уровне вузов обнаружилось, что надо заниматься не просто образованием, а образовательной политикой, т. е. взаимодействовать с Министерством образования, с Департаментом контроля качества образования. В этом диалоге приходилось уступать, подчиняться или персонально договариваться. Но качество образования было невысоким.

В частных школах практиковались совершенно другие технологии: группового, индивидуального обучения, которые позволяли достигать высокого качества образования и, собственно, компенсировали то, что невозможно было получить в государственной системе образования. Чем выше становилось качество, тем более очевидным становился вызов для государственной системы, которая интерпретировала частный сектор как конкуренцию себе. Госсистема выигрывала в количестве, частное образование – в качестве.

На самом деле частные вузы и школы всегда находились под бдительным контролем со стороны Департамента контроля качества образования. Первым закрыли ЕГУ. Тестирование и ссылка на невысокое качество были только предлогом, отрабатывался универсальный инструмент «подконтрольности и подчинения», то же происходило с «Беларускім ліцэем» и др.

За всё время существования частный сектор не озвучил собственной позиции по отношению к государственному: тихо выживали. Такая позиция является проигрышной. Это обернулось массовым закрытием, к которому были не готовы. Вместо того, чтобы объединяться в ассоциации и усиливать друг друга, частные заведения конкурировали, думали, что по одиночке как-то договорятся с кем-то там наверху. За это теперь приходится расплачиваться не одному-двум учебным заведениям, а практически всем. Госсистема очень открыто и цинично озвучивает: всё, что нас не устраивает, мы закрываем и начинаем формировать однолинейную, однотипную, примитивную систему военизированного образования.

– А ещё чиновники всегда ревностно относились к репетиторам. Это же тоже формат частного образования?

– Репетиторство отражает альтернативу, компенсирует качество, которое не обеспечивает госсистема. Это чётко обозначается при поступлении в вузы. Это как раз такой симптом: чем больше репетиторов – тем ниже качество в школьной системе. Оценку качества в такой ситуации фиксирует сам факт репетиторства, а не Департамент контроля качества образования, рисующий благоприятную картинку. Нет благоприятной картинки, уже людей не обманешь. В школах учат не столько  предметам и знаниям, сколько  «ходить строем». Репетиторство пытались задушить через требования по налогообложению. Если репетиторы не могут работать в институциональных условиях, значит, они будут работать индивидуально, подпольно. Они будут работать до тех пор, пока будет сохраняться спрос. Будут находиться формы индивидуального взаимодействия, про которые никто и знать не будет. Беларусы в этом плане хорошо партизанят. Система образования в Беларуси будет такая, какой её хотим МЫ.

Государство всегда играло в современность: вузы пытались подстроиться, вводили новые суперкрасивые специальности, но становилось понятно, что, например, в области IT БГУИР не готовил специалистов, а давал формально корочки, а реально качество подготовки обеспечивали сами IT-компании и их образовательные центры, которые при них же и создавались.

В Беларуси сужается рынок образовательных услуг. И как мне кажется, у многих взгляды теперь идут не внутрь страны, а за пределы. Потому что если нет альтернатив внутри страны – значит, есть мировой рынок образовательных услуг.

– Сначала Беларусь хотела в Болонский процесс и видела в нём перспективы, сейчас пропагандируется противоположное – якобы Болонский процесс несёт в себе «западные ценности», которые не нужны беларусскому образованию, и лучше советской системы нет ничего. Почему так складывается?

– Нынешнему как бы правительству Болонский процесс не нужен. А нужен ли он нам, т. е. другим, демократическим силам и т. д.? Я думаю, что в сам Болонский процесс нам вступать уже не доведётся, поскольку это большая программа, начавшаяся в 1998 году и которая в принципе уже завершается. Впрыгивать в поезд, который уже пришёл к конечной станции, не хочется и нет смысла тратить на это усилия. Надо планировать новый маршрут.

После всех военных конфликтов в Европе будет разворачиваться абсолютно другая образовательная система. Я думаю, что мы – будущие демократы и реформаторы, должны включаться в новые программы и влиять на них, становиться инициаторами этих процессов для Европы. Мы могли не участвовать в Болонском процессе, смотрели на него со стороны и избежали ошибок, которые в нём были.