Почему госпропаганда не боится убивать доверие к государству

Как государство нагло обманывало беларусов

Когда тебя обманывают один раз, это можно простить или списать на ошибку. Тем более, если обманщик признал ответственность и извинился. Но когда обманывают систематически, волей-неволей приходится делать выводы. Этот закон работает в отношениях не только с людьми, но и с государством.

Вот Пётр Прокопович в 2011 году заявил в эфире гостелеканала ОНТ, что пока он глава Нацбанка, «никакой разовой девальвации, одномоментной не будет». Но уже через пару месяцев курс рубля резко рухнул.

Вот Александр Лукашенко многократно и неприлично давно, не позже чем с 2010 года, обещал скорую среднюю зарплату в $500. Исполнение многоразового обещания свершилось в последние годы — показатель удалось достичь. Но и покупательная способность доллара за это время снизилась: $500 в 2010 году и сегодня — это совсем разные деньги.

Вот Минздрав рапортовал в 2020-м, что коронавирусные цифры мизерные. Хотя любой беларус по болезням знакомых и трафику катафалков возле районной больницы мог заметить, что цифры в одном его городе выше, чем якобы сумма по всей стране.

Вот президентские выборы-2020. Люди толпились в очередях подписаться за оппозиционных кандидатов, массово выходили на пикеты оппозиции — но беларусам опять скормили «элегантную победу» в 80%. На ТВ превратили в кучку маргиналов-радикалов огромные колонны мирных протестующих, которые можно было увидеть просто из окна. Жестокость до сих пор идущих в стране репрессий госмедиа замалчивают.

Наконец, вот официальные лица и госСМИ заверяли накануне нападения на Украину, что его не будет, что это всё выдумки Запада. Но случилось 24 февраля. А после — никто ничего не опроверг и не извинился. Просто запустили новые шарманки: Киев падёт за три дня, украинцам надо сдаваться, Беларусь — не участник агрессии, Украина не победит…

Чтобы обнаружить ложь во всех примерах выше, не нужно научных исследований или экспертных аргументов. Она очевидна на уровне здравого смысла, повседневной жизни. Все эти вещи лежат на поверхности — достаточно их заметить и соотнести.

Но складывается впечатление, что пропагандисты держат беларусов за идиотов с памятью золотой рыбки. На фоне чего особенно ироничны потуги насчёт Года исторической памяти.

«Дажынкі» в Беларуси. Фото: Виктор Толочко, Sputnik

Утрата доверия — стратегическая проблема для общества

Любители грубой силы и грубой лжи — да, достигают некоторых результатов. Несогласные — в тюрьме или под плинтусом. Кто-то может ненадолго купиться на обман. Но всё это — результаты краткосрочные (и огромные сроки политзаключённых не делают решение проблемы долгосрочным, потому что это всё равно борьба с последствиями, а не причинами). Недовольство всё равно тлеет торфяником. Страх заставляет злиться. А обнаружившие обман — теряют доверие.

А потеря доверия — большая стратегическая проблема для государства как эффективной формы организации общества. Потому что верить властям перестают даже тогда, когда поверить стоит — особенно в моменты кризисов.

Обманывали с девальвацией? Люди* неохотно делают вклады и не доверяют рублю. Обманывали с ковидом? Люди не доверяют прививкам и российскому «Спутнику» в частности. Обманывали с началом войны? Теперь нечего удивляться, что люди не верят в отсутствие скрытой мобилизации и перспектив отправки беларусов на фронт, подозрения о чём расползаются в СМИ.

Самое печальное, что если государство подрывает к чему-то доверие, то негосударственные СМИ и эксперты порой не в силах его восстановить. Про доказанную эффективность прививки «Спутник» писали те самые медиа, которые в Беларуси сейчас запрещены. И даже когда независимые аналитики говорят про маловероятность вступления беларусских войск в войну в ближайшее время — их слова теряют вес, когда срабатывает выработанная инстинктом самосохранения привычка читать тезисы пропаганды наоборот.

Почему же пропагандисты продолжают нагло врать?

Куда вы денетесь? Утрата доверия на руку авторитаризму

Главный грех пропаганды — даже не в конкретном обмане. А в том, что из-за неё многие люди постепенно теряют способность верить кому-нибудь и во что-нибудь вообще. Но, похоже, это может быть ей даже на руку.

«Проблема не в том, что российские граждане не знают правды о войне в Украине. Проблема в том, что они больше не верят в правду как таковую», – подметили «Важные истории» насчёт пропагандистского приёма — одновременного запуска множественных противоречивых версий.

И тут включается любопытная механика: когда верить нельзя никому, то лучше уж держаться «своих».

«Когда речь идёт о выборах, пропаганда сообщает, что их фальсифицируют в любой стране. Если говорят о коррупции, то следом пойдёт новость о том, что супруга какого-нибудь президента полетала на самолёте и это не было оплачено из личного фонда. Такие факты в связке создают впечатление, что верить нельзя никому. А раз все кругом плохие, то надо доверять своим плохим, просто потому, что они ближе. Это очень хорошо воспринимается аудиторией», – сказал в интервью «Соли» главный редактор телеканала «Дождь» Тихон Дзядко.

Аудиторией это воспринимается хорошо, потому что принцип деления на своих-чужих — архетипичен.

Получается, вред пропагандистского обмана из-за недоверия общества государству — это лишь сопутствующий ущерб, меньшее из зол. Ведь для авторитарного госаппарата важнее другое: держать общество слабым, не давая сформироваться альтернативным центрам силы, поддерживая дефицит доверия. А в решении кризиса — важнее не интересы общества, а удержать власть. Характерный пример — выбор президента по принципу «Лукашенко мне не нравится, но кто, если не он?».

Но что если вопрос встанет ребром?

Итак, если для госпропаганды авторитарного режима важнее удерживать власть, чем эффективно решать общественную проблему, то тут встаёт важный вопрос. Как поведёт себя общество в ситуации острого кризиса? Даже в политическом кризисе 2020 года можно было не участвовать, не поддерживая ни одну из сторон. Но как быть в пограничной ситуации, когда человек загнан в угол, когда стоит дилемма: или бить, или бежать — и нельзя прикинуться мёртвым, остаться в хаце з краю?

Вот чиновники рапортовали, что в Минской области в начале декабря уже 85 % военнообязанных прошли сверку данных. Но какой процент беларусов придёт в военкомат и отправится на войну убивать украинцев за русский мир, если завтра объявят не сверку, а мобилизацию?

Для ответа сначала взглянем на данные. Например, в 2014 году четверть беларусов были готовы «сопротивляться с оружием в руках» в случае нападения НАТО или России, по данным НИСЭПИ. А согласно весеннему опросу 2022 года от Chatham House, 9 % беларусов пошли бы воевать на стороне России в случае вступления Беларуси в войну непосредственно, а 41 % беларусов одобрили бы отказ армии воевать.

Но обещать — не значит жениться. Заявить о готовности воевать и реально взять в руки автомат — разные вещи. На деле желающих воевать может быть ещё меньше. Даже из путинской России, где поддержка* войны достигала в октябре 73 % (и это по данным негосударственного Левада-центра), уехали после объявления мобилизации сотни тысяч россиян. В Беларуси же, например, по данным Chatham House за август, действия российской армии поддерживали 30 % (не поддерживали 45%).

К тому же результаты социологических исследований — не истина в последней инстанции. Например, социологи и политаналитики не смогли предсказать массовость тех же протестов 2020 года, потому что предсказывать революции в принципе ещё никому не удавалось. Задача социологов и экспертов — не предсказывать спонтанные явления, а отмечать тенденции. Нужно также оговориться, что в Беларуси запрещены без разрешения властей независимые опросы об участии в выборах.

Поэтому сложно точно сказать, как поведут себя беларусы, если вопрос личного участия в войне встанет ребром. Но всё вышенаписанное вселяет скепсис насчёт успешности мобилизации беларусов для захватнической войны. Если власть не следует интересам народа и плюёт на доверие к ней, народ платит ей тем же.

Разница между авторитарной и демократической формой организации общества хорошо видна на примере войны России и Украины. Потёмкинская российская армия оказалась переоценённой и неповоротливой из-за централизации. А украинская — ровно наоборот: децентрализованно-манёвренной и неожиданно мотивированной. Так бывает, когда в стране демократия (даже такая несовершенная, как в Украине), и народ воспринимает страну и армию своей. А когда не воспринимает — образует многодневные пробки по всему периметру границ своей федерации после объявления частичной мобилизации. К какому примеру ближе сегодняшняя Беларусь?