Большинство — есть меньшинство, а меньшинство — большинство? Как работает теория «спирали молчания»

На сегодняшний день общественные науки немало знают о людях, их индивидуальном и групповом поведении. Почему мы подвержены пропаганде, почему поступаем таким образом, а не иначе, как эффективно наладить коммуникацию с разными (по возрасту, профессии, уровню образования, воззрениям и др.) социальными группами — ответы на эти и подобные им вопросы уже имеются. Стоит опираться на такое знание, а не приобретать его каждый раз самостоятельно методом «проб и ошибок», жертвуя временем, ресурсами, собственным здоровьем и общей эффективностью. Мы уже два года живём «в учебнике истории», уровень дискомфорта зашкаливает, поэтому тем более важно учитывать те выводы и рекомендации, которые науке уже известны и прописаны в книжках. Многие из этих результатов получены ещё в середине прошлого века, они обоснованы, многократно проверены на практике, дополнены, исходя из новейшего опыта. И, самое главное, они работают.

Александр Лукашенко, вопреки известному мему про 3 % и данным «Голоса», ZOiS и Chatham House, обозначающих его поддержку на выборах в диапазоне от 18 до 36 %, публично оценивает свой рейтинг в 87-90 %. Почему власти так важно позиционировать свою поддержку абсолютным большинством беларусов?

Последовательных сторонников демократической формы правления, согласно исследованию Петра Рудковского, в Беларуси от 30 до 50 %, тогда как сторонников режима Лукашенко, по оценкам Геннадия Коршунова, не более 10-15 %. Почему тогда независимые медиа рассуждают о «глубоком ценностном расколе» в современном беларусском обществе?

Чтобы ответить на эти вопросы, следует опираться на «матчасть» — основные теории медиа, которые объясняют циркуляцию в СМИ определённых идей. Первая идея звучит так: медиа легко могут представить большинство — меньшинством, и наоборот. И это будет иметь серьёзные последствия для граждан, независимо от того, каких идей они в действительности придерживаются.

Давайте начнём с теории «спирали молчания», сформулированной немецкой исследовательницей, социологом и политологом Элизабет Ноэль-Нойман в 1960-е годы. Её суть в том, что массовая коммуникация легко может представить мнение большинства мнением меньшинства, и наоборот. Людям психологически дискомфортно находиться в меньшинстве, ведь один из самых сильных человеческих страхов — страх социальной изоляции. Большинство, думая, что оно меньшинство, сворачивает активность и примиряется с доминирующими — как оно считает — идеями. Это приводит к тому, что с течением времени одни всё громче выражают своё мнение, другие — всё больше замолкают, общество теряет адекватное представление о самом себе и им становится легко манипулировать.

Эта теория очень явственно проявляла себя в Беларуси последние 20 лет.

Так основным открытием 2020 года стало то, что, оказывается, сторонников демократических ценностей, «новой Беларуси», прав и свобод личности в нашей стране много. А мы-то думали, что мы — меньшинство! Ещё накануне августовских выборов Аня Шаркунова пела: «Нас мало, но мы есть». И хотя даже участвующих в песне героев и героинь было совсем не мало, мы продолжали думать именно так. Что есть большинство, которое всё устраивает, которое разделяет декларируемые властью принципы и ценности, живёт в соответствии с ними и вполне себе счастливо, и есть меньшинство — это мы и такие, как мы, которые думают иначе, мечтают о другом и хотят жить по-другому. Но раз мы меньшинство, значит, на публике нам остаётся только молчать, а говорить искренно о том, что нас волнует, мы можем только там, где собираются близкие по духу люди.

Скриншот клипа Ани Шаркуновой  «Песня счастливых людей»

Представить меньшинство большинством, а большинство — меньшинством — одна из основных задач пропаганды. Ведь если человек думает, что он в меньшинстве, он обычно не выражает открыто свои взгляды, не защищает их и не настаивает на их реализации. Нам всем хочется быть вместе со «своими» — будь то родственники, друзья в «Фейсбуке», соседи, коллеги, сограждане. Хочется быть понятыми, принятыми и одобренными значимыми другими. Это абсолютно нормальное, естественное свойство человека. Люди — социальные существа. Противостоять коллективному мнению очень сложно, это вызывает сильный стресс, фрустрацию, сомнение в глубинных основаниях собственной жизни. Ведь если для меня это белое, а для всех остальные — серое и даже чёрное, то, наверное, со мной что-то не в порядке. Или с миром вокруг меня. А если со мной или с миром что-то не в порядке, то как мне дальше жить? Как выстраивать отношения с другими людьми, как реализовываться в профессии и зарабатывать деньги, как растить детей? Если они все правы, а я не права?

Только два типа личности способны на такое противопоставление — «белые вороны» и «герои». И одних, и других мало.

Есть незначительное количество людей, для которых в принципе практически не важно мнение других. Они могут жить достаточно автономно, не нуждаясь в постоянной демонстрации социального признания. Они могут спокойно противопоставить своё мнение мнению большинства, для них оказаться в ценностном одиночестве непринципиально. Таких людей часто считают «чудаками», «не от мира сего», они не делают публичной карьеры и не становятся лидерами мнений, хотя могут быть достаточно благополучными и неплохо зарабатывать.

Вторая разновидность людей, которым нестрашно оказаться в меньшинстве, — это герои. Точнее, героям тоже страшно, но они преодолевают этот страх во имя своих убеждений. Герои в повседневной жизни — это те, кто могут пожертвовать своим физическим и душевным благополучием во имя своих ценностей. То есть герои жертвуют тем, что мы называем обычной жизнью. Мы восхищаемся героями, о них пишут книжки и создают фильмы, но делают это как раз потому, что героев — мало. Нельзя ожидать, что все или почти все станут героями. Большинство людей — не герои, а просто люди, со своими сильными и слабыми сторонами, и одна из их главных особенностей — желать быть вместе с большинством.

Иногда свою референтную группу (то есть ту, чьё мнение для нас важно) можно выбирать, иногда — нет. Поэтому мы водим дружбу с одними людьми, а не с другими, идём работать в эту организацию, а не в другую, живём в том квартале, а не в ином. Но часто референтную группу выбрать нельзя, она задана изначально. Прежде всего это родина и соотечественники. Поэтому по значимым для страны общественно-политическим, экономическим, социальным вопросам мы особенно хотим разделять мнение большинства. «Выбрать» для себя другую родину — почти всегда драматично и как минимум очень трудоёмко.

Отождествление мнения большинства с мнением меньшинства раскручивает спираль молчания. Люди молчат по значимым вопросам, в результате реальная картина искажается, растёт разрыв между декларируемым и реальным, носители традиционных истин говорят всё громче, носители инновационных взглядов, убеждённые в отсутствии социальной поддержки, умолкают. Вместе со спиралью молчания закручивается спираль неэффективных управленческих решений, в системе нарастает деградация, что когда-то приведёт к социальному взрыву. Однако пропаганда не озабочена будущим, она действует по принципу «день простоять и ночь продержаться». Разгребать последствия придётся другим.

Каким образом мы можем узнать мнение большинства? Есть много способов, не все они репрезентативны (например, «Так думаю я и мои друзья — и значит, большинство» или, наоборот, столкнувшись с противоположным мнением, склонность приписать эту точку зрения остальным). Среди наиболее адекватных способов назовём три.

Первый — это социологические опросы. Корректные, репрезентативные, проводимые регулярно, описывающие результаты в динамике, доступно их интерпретирующие. И чтобы любой гражданин мог с ними ознакомиться. Это очень мощный инструмент борьбы с пропагандой, поэтому авторитарная власть активно борется с независимой социологией, желая лишить общество правдивой картины мира, адекватного представления о нём самом, о спектре мнений по значимым вопросам, о своих достижениях и вызовах.

Второй — это дискуссии в средствах массовой информации. Если социология — это зеркало реальности, то медиа — по определению нет. Часто проблема не попадает в медиа, потому что редактор/редакция не считают эту проблему актуальной, а они не считают её актуальной, потому что аудитория данного медиа не считает проблему актуальной. Но замкнутый круг в том, что проблема не будет актуальной, пока она не попадёт в медиа. Поэтому средствам массовой информации не стоит ждать, пока публика признает проблему актуальной. Если на её актуальности настаивают эксперты, заинтересованные в её решении лица, то проблему нужно помещать в медиа, начинать процесс её активного обсуждения. Ещё лучше любому медиа иметь среди своих консультантов трендвотчеров — людей, которые отслеживают, анализируют и прогнозируют тренды, и постоянно с ними взаимодействовать на предмет корректировки редакционной политики.

Самая важная задача медиа — быть дискуссионным форумом. Да, это непросто, выполнять иные функции — информационную, публицистическую, даже аналитическую — легче, а вот быть площадкой для обсуждения насущных вопросов, аргументов «за» и «против» предлагаемых решений, демонстрации проблемы в многообразии её проявлений — сложнее. Но инициируя и поддерживая публичные дискуссии, СМИ помогают людям узнать мнение значимых других, получить представление об интересах тех или иных групп, увидеть тренды.

Третий способ — современный, которого ещё недавно не было, — это социальные медиа — социальные сети, блоги, телеграм-каналы. Они помогают быстро и без искажений узнать мнение значительно более широкого круга людей, чем это доступно в офлайн-коммуникации. Сопоставив его с информацией, полученной с помощью двух предыдущих способов, получим более чёткое представление, какой социальной поддержкой и у кого пользуются те или иные воззрения. Поэтому в кризисные моменты, моменты экзистенционального выбора люди обращаются к социальным медиа за поддержкой и признанием легитимности собственных эмоций, чувств, переживаний, жизненных планов и стратегий, чтобы не остаться в одиночестве — редко реальном, часто мнимом.

Подробнее можно прочитать здесь:

Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. Открытие спирали молчания. М., 1996.

Ирина Сидорская,

доктор филологических наук